Нас согнали в кучу, но развязывать не стали, а, усердно работая плетьми, заставили усесться на траву.
— Хотя бы водицы испить дали, сволочи, — простонала какая-то баба. — В горле пересохло.
— Да и пожрать бы не помешало, — поддакнул ей из толпы. — С ног валимся.
— Завтра новые хозяева накормят! — зло хохотнул Илейко, поведя иссечёнными плечами. — А заодно и приласкают!
— Думаешь, дальше не погонят, дядька Илейко? –поинтересовалась Настя, пытаясь поудобнее расположится на траве.
— А зачем? — удивился казак. — Не для того сюда гнали, чтобы ещё куда-то тащиться. Хитро придумали, — добавил он, хмыкнув. — Погоня наверняка в сторону Астрахани кинулась, думая, что нехристи, как обычно, к себе в становище возвращаются, а они вишь сюда попёрлись к крепостце турецкой. Тут свои купцы тоже есть. Цену за полон и товары дадут.
— Да зачем мы тут? — не поверил Силантий. — Крепость небольшая. Народу мало.
— Так в Каффу отвезут, там и перепродадут, — вздохнул я, вглядываясь в него. Дошёл всё-таки рыбак, не сгинул в бескрайней степи. На пределе морально-волевых, считай, но дошёл. Вот только выглядел совсем плохо. Как говорится — краше в гроб кладут. — А может и в Истамбул сразу через море перевезут. Тут уж кому как повезёт.
— Кончилась наша волюшка, — пригорюнился пожилой рыбак.
Кончилась? Ну, это мы ещё посмотрим. Я нашёл глазами развалившегося на травке Илейку. Тот, заметив мой взгляд, задорно подмигнул. Значит в силе наш с ним договор. Не собирается молодой казак на невольничий рынок отправляться. Ну и я, вслед за ним, со всех ног рвану.
Вот только с Настей как быть, не знаю. Тут бросить, совесть не позволяет. Буду потом всю жизнь вспоминать и себя ругать. С собой взять? А выдержит ли она предстоящую мне дорогу? Не сгинет ли со мной на пару где-нибудь в бескрайней степи? У меня ведь ни оружия, ни запасов продовольствия нет. И это я о возможной погоне молчу. Что эти твари с девушкой сделать могут, если поймают, подумать страшно.
Так и мучился последние дни, терзаясь сомнениями и всё же склоняясь к мысли взять Настю с собой. Вот только судьба сама за меня всё решила, рассудив по своему.
Подъехал бей к нам ближе к полудню. Огляделся, хищно сдвинув брови, нашёл взглядом Настю, коротко рявкнул. Рослый ногай решительно двинулся в нашу сторону, довольно скалясь.
— Не тронь, девочку, — встал я на его пути. Сердце обдало могильным холодом. Что я со связанными руками опытному воину противопоставить могу? — Она ребёнок совсем!
Тот, не останавливаясь, резко взмахнул рукой, опрокидывая меня на землю. Отчаянный крик Настёны резанул по ушам.
В ярости, я быстро перевернулся и, проклиная проклятую верёвку, попытался встать, но на спину посыпались удары плетью, кто-то пнул ногою в бок, вновь опрокидывая в примятую траву. Весело заржали.
— Охолонись, монашек! — донёсся взволнованный крик Илейко. — Девке ты всё равно не поможешь! До смерти забьют!
Не забили. Прошлись по спине ещё пару раз и оставили в покое. Я вновь, скрипя от боли зубами. попытался подняться.
— Совсем ополоумел, брат Фёдор? — приткнулся ко мне сбоку казак. — Не поможешь ты ей. Сам сгинешь, а её всё равно увезут, раз забрать решили. Тут их сила. Знать судьба такая у Насти. Тебе повезло ещё, что мы уже у города стоим. Иначе, как есть казнили бы. Не хотят басурмане, уже доставленный до места товар, увечить. Жадные. За тебя они хорошую деньгу получат.
— А её куда повезли?
Я с трудом поднялся с земли, постанывая, встал на колени и нашёл глазами командира степняков. Тот, в сопровождении ещё двух ногаев, уже преодолел половину расстояния до города. Девушка сломанной куклой болталась у него поперёк седла.
— Вестимо куда, — вздохнул казак, также провожая всадников взглядом. — Подарок азовскому паше повёз. Тот, как я слышал, до девок сильно охоч. Целый гарем собрал. А взамен паша купцов к ногаям пустит и торговать с ними разрешит.
Я только зубами заскрежетал от бессилия. Что может быть страшней, чем чувство собственной беспомощности? Особенно, когда происходит что-то страшное с близким тебе человеком, а ты ничего не можешь для него сделать? Да-да. Эта простая крестьянская девочка перестала быть для меня чужой. Успел я к ней прикипеть душой за время совместного нелёгкого пути по степи. Основательно так прикипеть!
В стане ногаев между тем царило оживление; зарезали двух коней, в котлах аппетитно забурлило, распространяя вокруг дразнящий, дурманящий мясной дух.
— Что пригорюнился, брат Фёдор? — вновь подсел ко мне Илейко. — Всё о девке горюешь? Так по мне, ей тут побольше других повезло. Попадёт в гарем к паше, как сыр в масле кататься будет. Турки своих наложниц в сытости держат, да и работой не утруждают. А если сына родит, так паша её и в жёны взять может. Другим доля похуже может выпасть.