— Чего они там? — прохрипел, клацая зубами Аника.
— Да Бог его знает, — с трудом разжал я посиневшие губы. Надежда начала разгораться, превратившись из чуть тлеющей искорки в небольшой костерок. — Одно скажу. Не спроста старик в разгар бури наружу выполз. Непроста.
Среди рабов началось непонятное поступательное движение. Наконец, оно дошло до Данилы. Сидевший перед ним гребец что-то проорал запорожцу прямо в лицо и сунул продолговатый предмет в руку.
Ключ! Я дёрнулся в сторону казака, не обращая внимания на порывистый ветер, стараясь получше рассмотреть! Точно, ключ!
Данила как раз вставлял его в замок, поджав ногу на колодке. Миг и он отбрасывает цепь в сторону. Затем бывший атаман передаёт его Тараске, и проорав что-то уже ему на ухо, рывком бросается вдоль палубы к юту.
— Порохня велел передать, — проорал мне Тараско, жизнерадостно скалясь. — Снимаем цепи и сидим на месте. Ждём. Как все снимут, идём разом турок резать.
— Справимся ли? — усомнился Аника, не сводя жадного взгляда с ключа. — Нас и сотни не наберётся. Кто сдох уже, кто обессилел вконец. И безоружны все. А там янычар полста, да моряки, да обслуга с аргузином во главе.
— Янычары на суше привыкли воевать. В море у них такой сноровки нет. А аргузина помойный зарезал. Думаешь, откуда у него ключ взялся?
В этот момент дошла очередь до меня. Я сжал негнущимися пальцами ключ, ткнул в скважину, не попал с первого раза, противно скрежетнув по металлу, всё-таки вставил со второй попытки и приналёг, с натугой проворачивая заржавевший язычок. Скинул с облегчением металлический обруч с ноги, передал ключ Янису, проорав заодно ему Данилину инструкцию.
Следующие полчаса ожидания, пока гребцы за спиной снимали цепи, были самыми длинными в моей жизни. Я вновь жался к скамье, стараясь хоть немного отогреть негнущиеся пальцы и напряжённо ждал, позвякивая цепью, сковывающую руки.
Скоро всё решится. Свобода или смерть. Не знаю, как другие, но для себя я всё решил. Если не удастся победить, живым я янычарам не сдамся. Уж лучше в море утонуть, чем на колу на солнышке загорать. Во второй раз меня турки вряд ли пощадят. Всё же не каждый день у их султана сыновья рождаются!
— Пора, — дёрнул меня за рукав Янис.
Я двинулся вслед за литвином к корме, цепляясь по пути за скамьи гребцов. Корабль по-прежнему нещадно болтало, несколько раз слышались крики смытых за борт людей. Но я уже ничего не боялся. Страх ушёл. Над всем довлело лишь одно желание, чтобы всё скорее кончилось и можно было хоть немного согреться, спустившись в тёплый трюм. Или не спуститься. Тут уж, как карта ляжет.
— Собираемся возле спуска в трюм и ждём. Потом все разом туда кинемся и перебьём янычар, — взяв за локоть, проорал мне стоящий возле юта Данила и повернулся с теми же наставлениями к ползущему следом Тараско.
Серьёзный дядя — этот Порохня. По словам всё того же Тараски, он на Сечи куренным атаманом был. Да в одном из походов в Крым года два назад вместе со всем куренем и сгинул, как теперь выяснилось, на галеру попав. Но навыков своих старый казак не утратил. Вот и взял процесс освобождения в свои руки. Каждого, подходящего в корме, встречает.
Вот только, что-то неладное он задумал. В трюме около полусотни янычар. Не задавим мы их массой. Просто этой самой массы создать не получится. Люк узкий, в него по одному спускаться придётся. Вот там нас янычары со своими ятаганами и встретят!
— Не задавим мы их толпой, дядька Данила, — решил я поделиться своими сомнениями с атаманом– Они нас по одному порубают.
— Струсил? — оглянулся на меня тот. — Так уйди в сторону. Недосуг мне с тобой возиться.
— Да, нет, — и не подумал отойти я. — Тут по-другому можно.
— И как же ты по-другому сделаешь? — навис надо мной Порохня. — Янычары сами себя не убьют.
— Так открыть люк, что к ним в трюм ведёт и пускай их топит. А мы рядом постоим, подождём. А как они наверх полезут, уже мы их по одному бить будем, а не они нас.
— А что, дельно! — хмыкнул из-за спины Тараско.
— Как бы нам галеру не утопить, — оглянулся, приостановившийся литвин.
—. Не утопим, — ощерился бывший куренной в хищной улыбке. Предложенная мною идея, ему явно понравилась. Безусловно атаман и сам понимал, что в трюме у невольников на победу шансов мало и просто собирался подороже продать наши жизни. — Как вода хлынет, шустро наверх полезут. А и утопим, — жёстко резюмировал он свои слова. — Так хоть всех басурман за собой в могилу прихватим!