Ну, и ладно. И пусть себе стоит. Лишь бы нам своей дорогой дальше плыть не мешала. Должны мы мимо неё проскочить. Ведь как-то в будущем запорожцы к морю и обратно пробиваться умудрялись. Да и запорожцы в той, прошлой реальности с богатой добычей обратно на Сечь вернулись. А, значит, не должны нас турки здесь перехватить. Не по правилам это!
Только вот у турок, по поводу беспошлинного прохода казаков с награбленным товаром мимо их таможни, было другое мнение.
Нас ждали. Неожиданно ночное безмолвие разорвал резкий звон невидимого во тьме гонга; звонко, хлёстко, болезненно стеганув по напряжённым нервам. И тут же повторился, с каждым разом становясь всё увереннее, набирая силу. Впереди кто-то громко выругался, нецензурно поминая Аллаха, пророка и всех басурман вместе взятых. И словно устрашившись этих слов, ночная мгла впереди начала постепенно рассеиваться, отступая под натиском вспыхивающей поперёк реки цепочки костров.
— Что это⁈ — приподнявшись, уставился в сторону разгоравшихся огоньков Аника.
— Турки реку цепью перегородили, — оскалился я в ответ, вычленив из отчаянных ругательств доносящихся с идущих впереди чаек словосочетание «антихристова цепь». — Да ещё плоты с дровами под костры вдоль цепи заранее закрепили. Ждали они нас!
— Это что же теперь будет? — испуганно перекрестилась Настёна.
— Да уж будет, — зло процедил я в ответ, не сводя глаз с разворачивающейся в отблесках костров катастрофы. — Так будет, что кровушкой все умоемся!
Между тем огонь на плотах разгорался всё сильнее, выхватывая из мрака, сгрудившиеся перед ними чайки. Жахнули с острова пушки: одна, вторая, затем слились в одном залпе сразу несколько. Вторя им, полыхнуло огнём с берега из Казы-Кермена. Судя по звукам, открыли османы огонь и по чайкам, обходившим остров с другой стороны.
Начался ад. Ядра, посланные практически в упор, крошили лодки в щепы, снося всё живое в воду. Крики бессильной ярости, стоны раненых, вопли тонущих слились в жуткую какофонию, способную свести с ума.
Запорожцы, даже не пытаясь огрызнуться в ответ, начали разворачивать лодки, стремясь уйти из-под обстрела в спасительную тьму.
— Нужно поворачивать назад! — крикнул я, от души радуясь, что наша чайка шла почти в самом хвосте казацкой флотилии и не попала под обстрел. — Иначе сгинем все здесь напрасно!
— Погоди, — не согласился со мной Зубенко. Атаман выглядел на редкость спокойно, словно это и не его товарищей у него на глазах вбивали ядрами в воду. Разве что желваки на скулах выдавали истинное состояние куренного. — Подождём немного, хлопцы, — обратился он к казакам. — Мы в темноте стоим. По нам турки ядра швырять не будут. Может из разбитых чаек доплывёт кто. Хоть так поможем.
Я сконфуженно промолчал. Ну, да, не подумал немного. Вода в Днепре уже довольно холодная. Как-никак конец октября на дворе стоит, но проплыть пару сотен метров, тем более по течению, вполне можно.
Вот только, никого мы не спасли. Мимо, под мат и стоны уцелевших казаков, проплывали полупустые чайки, тыкались в борт щепой деревянные обломки, качались на волнах обрывки парусины. Живых не было. Некоторых на дно одетый доспех утянул, иных уцелевшие чайки, уходя от острова, подобрали. Выждав ещё немного, тронулись вслед за разгромленной флотилией и мы.
— Божечки мои! И что же теперь будет⁈ — захныкала с кормы одна из бывших полонянок. — Неужто опять в полон попадём⁈
— Я не хочу в полон, дядько Фёдор, — прижалась ко мне Настя. — Лучше в реку сигануть!
— Ничего, — попытался успокоить я девушку, невольно оглядываясь на постепенно сливающиеся со тьмой огни. — Запорожцам не впервой в такие передряги попадать. Уверен, они что-нибудь придумают. Нам главное от войска в темноте не отбиться. Хотя, далеко они уплыть не могли. Где-то рядом на ночёвку встанут.
Запорожцы, и вправду, далеко от Тавани уходить не стали, спустившись вниз всего на пару километров. Вытащили чайки из реки, разожгли костры, перевязали раненых. Настя, наконец, нашла себе дело, хлопоча возле раненых сечевиков. Ну, хоть за неё теперь полностью спокойным можно быть. Запорожцы люди простые, добро долго помнят. Так что девушка для них совсем своей станет. Вот только как теперь из турецкой западни выбраться?
— И что теперь делать будем, Порохня? — вторя моим мыслям поинтересовался Тараско, бессильно сжимая и разжимая кулаки.
— Старши́ны решат, — пожал плечами наш вожак, раскуривая люльку от костра. — Хотя раньше на левом берегу у басурман крепости не было. Теперь так просто не пройдёшь.
— А может бросить лодки, да напрямки, через степь? — завертел головой во все стороны Аника. — Отсюда же до Сечи недалеко?