- Ты в порядке?
- Да, - отозвалась я, не меняя позы. – Просто голова закружилась, не переживай.
- Может быть, тебе стоит лечь? – предложил мальчик. – Я могу сесть рядом и продолжить рассказ. Тебе-то не обязательно сидеть.
- Да, наверное, так будет лучше, - согласилась я и, опираясь на заботливо подставленную руку, вернулась в комнату.
Кровать Аны оказалась жесткой и неудобной, но в тот момент меня это не сильно заботило. Приняв горизонтальное положение, я почувствовала себя лучше и обратилась к Агеру:
- Спасибо тебе. Ты говори, ладно? А я буду слушать и иногда задавать тебе вопросы.
- Хорошо. Ты, главное, не волнуйся. Умеешь писать и читать – ну, и ладно. Я никому не скажу. Вот, я уже и сам об этом забыл. Итак, идем дальше. Я не знаю, есть ли у тебя записи и где ты их хранишь. Но я могу рассказать тебе о том, что помню из наших бесед. Возможно, мои знания не так глубоки, как твои, но для экзамена их должно хватить.
В следующие полчаса я узнала многое о мире, в котором мне теперь предстояло жить. Он представлял собой странное место, в котором будто не было ни континентов, ни деления на народы. Агер говорил о человечестве так, словно оно представляло собой всего два противоборствующих клана. Вавилоняне были хорошими, а все остальные – плохие. К своему удивлению, я быстро выяснила, что ни сам охотник, ни кто-либо из его знакомых ни разу не бывали в Вавилоне и имели весьма отдаленное представление о том, где он находится. Мне даже пришло в голову, что этот город существовал только в фантазиях местных жителей. На мой вопрос о том, как такое вообще возможно, мальчик только пожал плечами: по его мнению, в подобном положении вещей не было ничего удивительного. Впрочем, мне сложно было обвинять его в ограниченности мышления – в конце концов, в свое время люди считали землю плоской, и никого это не смущало. Пока я общалась со второй Аной, мне казалось, что наши миры были идентичны и являлись чем-то вроде отражения друг друга. Теперь же я понимала, как сильно ошибалась – между ними было гораздо больше отличий, чем схожих черт. Возможно, даже Земля была не Землей, а чем-то совершенно иным. И, кто знает, может быть, она, на самом деле, была плоской – этого нельзя было исключать. Таинственные песочные демоны вообще оставались для меня загадкой – Агер не мог сказать о них ничего определенного, кроме того, что они были врагами, и что их нужно было уничтожать всеми возможными способами. Когда я поинтересовалась, что же такого они натворили, чтобы заслужить подобную ненависть, мой собеседник пришел в замешательство и на некоторое время впал в ступор. Наконец, он просто отмахнулся и заявил, что воину не пристало сомневаться в приказах предводителя. Бальтазара, то есть. Фигура верховного жреца в моем представлении все больше приобретала дьявольский оттенок, и я с ужасом подумала о том, что мне вскоре придется столкнуться с ним лицом к лицу. Чем могла закончиться для меня такая встреча? Если этот человек – человек ли? – с такой легкостью отправлял на смерть тысячи своих подданных, станет ли он возиться с какой-то девчонкой, если что-то пойдет не так? Скорее всего, нет. Значит, мне нужно было собрать всю свою волю в кулак и продемонстрировать ему преданность. Возможно, это и было единственным способом спастись. Можно было, конечно, убежать, но куда? У меня не было ничего. И Агер, несмотря на дружбу, вряд ли стал бы мне помогать в этом деле. Он был истинным сыном своего народа – уверенный в непогрешимости Бальтазара и верности собственного предназначения. Почувствовав себя в ловушке, я не выдержала и застонала.
Мир Бальтазара
- Опять плохо? – тут же встрепенулся Агер. – Принести воды?
- Нет, спасибо. Сейчас все пройдет. Вот, уже лучше.
- Уверена?
- Да, продолжай, пожалуйста. Кажется, я что-то начала вспоминать.
Конечно, я врала, но Агер после моих слов сразу заулыбался – ему было приятно, что его усилия не пропали даром. Но чем дольше он говорил, тем сложнее мне было сохранять на лице благодушное выражение. Иштар – богиня, чью положительную сторону почти полностью заслонила воинствующая сущность. Скорее всего, несмотря на всяческие красивости, которые перечислял рассказчик, дело было в том, что стране Бальтазара катастрофически не хватало солдат. Задав наводящий вопрос, я только подтвердила свои опасения: существовал аналогичный культ бога Шары, куда входили исключительно мужчины, среди которых был и сам Агер. Правда, мой пантеон котировался выше, чем мужской, но это не меняло сути – единственной целью туземцев было служение национальной идее, даже ценой собственной жизни. Считалось почетным погибнуть в бою, защищая свой народ. При этом никто не задумывался над причинами этой затянувшейся бойни. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Помнится, как-то мама, основываясь на недавних примерах новой истории, объяснила мне, почему люди с такой легкостью раньше шли на смерть. Когда тебя, твоего неизвестного отца и еще более призрачного деда воспитывают на утверждении о том, что война – это нормально, рано или поздно ты начинаешь в это верить. Это как наше убеждение в том, что убивать плохо, только наоборот. И, что самое страшное, эти люди не были плохими. Во всяком случае, мальчик, который сидел рядом со мной, большую часть времени казался мне совершенно нормальным и даже милым. Могла ли я винить его в том, что он повторял услышанное от своих учителей? Или так: мог ли он изменить что-либо? В остальном система ценностей местного населения была донельзя проста. Бальтазар непогрешим, его ближайшие помощники не так идеальны, но судить их может только непосредственный начальник. Остальным это строго запрещено – непослушание карается смертью. Наверное, поэтому среди знакомых Агера так мало вольнодумцев. Это невыгодно. В этом мире отсутствовало само понятие оппозиции. Возможно, в этом были свои плюсы, но в тот момент я этого не понимала.