- Ни перед чем? – переспросила я и внутренне содрогнулась, когда девочка кивнула.
Но и это было не самое страшное. Оказалось, что в процессе обучения дети уже не раз становились судьями – а некоторые и палачам – и палачами несогласных, то есть несчастных, которым не повезло иметь собственное мнение. Конечно, это не афишировалось, поскольку ученики пока жили среди простых людей, а не за высокими стенами храма, и могли стать жертвами мстительных родственников и друзей убитых ими людей. На счету Аны уже было три жизни, правда, девочка вспоминала об этом без особого энтузиазма, и мне даже показалось, что она стыдилась своих поступков.
- Так что помни о том, что ты – это, прежде всего, руки Бальтазара, - помолчав несколько секунд, продолжила Ана. – У тебя не может быть ни своего мнения, ни сомнений относительно принятых им решений. Если он прикажет тебе отправиться на войну и убивать – ты сделаешь это. Прикажет стать наложницей какого-нибудь важного человека – и ты не посмеешь возразить. Да, сейчас тебе это может показаться диким, но таков закон. Хочешь жить – подстраивайся.
- А ты… - меня поразил спокойный тон, которым моя ровесница говорила обо всех этих ужасах.
- Ты про наложницу? – рассмеялась Ана. – Нет, конечно, ничего такого не было. Возможно, что и не будет никогда. Пойми, я это рассказываю только для того, чтобы ты была готова ко всему. Может быть, ты встретишь своего суженого – жрицам Иштар не запрещено иметь семьи, но для этого ты должна получить разрешение самого Бальтазара. Я знаю, что Агер втайне мечтает о том, чтобы стать моим мужем. То есть, уже твоим. Не суть.
На мгновение мне показалось, что я разобрала в голосе Аны нотки ревности, но она тут же снова заговорила прежним тоном.
- Так вот, если ему удастся вернуться живым с войны, на которую он рано или поздно отправится, то, скорее всего, он сделает тебе предложение. Не советую тебе отказываться – возможно, это твой единственный шанс на счастье и относительную свободу. Правда, до этого тебе, скорее всего, придется отработать обучение, так что не надейся на то, что удастся отсидеться где-нибудь в сторонке. У жриц множество обязанностей, главная из которых, конечно, это нести идеи Бальтазара в массы.
- А дети? Агер рассказывал мне, что их забирают у родителей.
- Да, это так. К сожалению. Но у этого есть и положительная сторона.
- Какая может быть положительная сторона у того, что дети растут без родителей?! – возмутилась я.
- Не в этом, - поправилась девочка. – Но ты всегда можешь усыновить чужого ребенка – у нас это позволено, если, например, его воспитатели погибли или не могут справляться со своими обязанностями. Только вот этим правом почти никто не пользуется…
- То есть иметь собственных детей нельзя, а усыновлять чужих – можно? Не вижу смысла.
Я, на самом деле, была сбита с толку этой информацией, однако Ана тут же расставила все по своим местам – во всяком случае, насколько это было возможно.
- Вся суть в родственных связях. Ты, наверное, не в курсе, но каждый родитель подсознательно стремится развить и усилить в своих детях собственные черты. А Бальтазар не хочет этого. Понимаешь, ему, таким образом, проще контролировать народ.
- Все равно не понимаю.
- Ну, как же. Представь себе, что у отца есть сомнения относительно его положения в обществе. Допустим, он сам, по характеру, мятежник. Скорее всего, у его сына проявятся те же наклонности. И если его оставить в семье, то в итоге мы получим готового революционера. Бальтазар мудр, как видишь.
- Да уж…
- Я рада, что ты понимаешь меня. Если ты захочешь усыновить дитя, его сначала проверят – и если между вами нет ничего общего, считай, ребенок у тебя в кармане. Правда, вы никогда не станете близки, однако это вынужденная жертва, на которую все, как правило, закрывают глаза.
- А как же счастье? Здесь вообще задумываются об этом?
- Не особо. Иначе я бы никогда не променяла нашу природу на ваш смрад. Да, я уже прогулялась по окрестностям вашего дома. Ничего, жить можно.
- Как там мама с папой? – я почувствовала, как на мои глаза наворачиваются слезы, и изо всех сил старалась не разреветься.