Нас разделяло около сотни шагов. Сделав глубокий вздох, я поднял свою английскую винтовку 303-го калибра. Мушка поползла и уперлась в пестрый бок позади лопатки. Сухо треснул в вечернем воздухе выстрел.
Зверь упал не сразу: оступился и повис на толстой ветке головой вниз. Казалось, висит на одном когте задней лапы. Собаки неистовствовали: теперь они выпрыгивали из кустов чуть не на полкорпуса! Гремели хором…
Дальше все случилось очень быстро. Второго выстрела я сделать не успел — барс рухнул прямо в кучу собак. Я передернул патрон и кинулся на выручку, временно потеряв всю группу из виду. Но, пробежав разделявшее нас расстояние, замер: вдоль маленькой ложбинки в лесу, с визгом, хрипением и рычанием, на меня катился живой клубок черных, рыжих и пестрых, сцепившихся и переплетенных тел! Окровавленные листья, клочья шерсти, оскаленные, вцепившиеся во что-то живое пасти… Барс буквально вез на себе собак, причем три старых пса вцепились ему в загривок и кувыркались вместе с ним. Молодые охали позади. Он драл их когтями и изворачивался, пытаясь захватить клыками. Бой шел насмерть! Я видел, что каждое лишнее мгновение может стоить кому-то жизни, но стрелять в это сплетение тел было безрассудно: одной пулей можно было поразить сразу нескольких.
Однако существовала магическая команда: «Собаки!» Мой окрик был для них приказом, который они выполнили мгновенно: отскочили в стороны, дав возможность свободно стрелять в зверя. Но освобожденный хищник, как отпущенная пружина, развернулся в мою сторону. Шагах в пяти. Желтые клыки ощерены, глаза — как два огромных изумруда! Только сейчас собаки уже не прикрывали, мы сказались один на один. Я не ждал такого оборота, полагая, что зверь агонизирует, ведь пуля пробила его почти возле сердца, лишь чуточку выше. И было мгновение, когда я подумал: «Не поторопился ли разогнать собак, успею ли?»
Но барс был потрясен потасовкой и ранением, потерял быстроту реакции; я успел. Чтобы не оставлять дырки в черепе, выстрелил в основание шеи, и он ткнулся головой в сухие листья у моих ног.
Псы снова вцепились в длинное, мощное пятнистое тело, и только в этот момент я обратил внимание, что их всего пять. И почти сразу же увидел шестого…
Ахилл подползал к убитому барсу сбоку. Он полз на одних передних лапах, но тоже пытался укусить зверя; безжизненные задние волочились за ним, оставляя на примятых листьях бурую полосу: позвоночник был перебит, бок разорван. Темная кровь струилась как из маленького родничка, но храбрый молодой пес, еще щенок, все полз вперед, не желая отставать.
Я услышал шаги, тяжелое дыхание, из-за деревьев появился Юрий:
— Что? Убил? А как собаки? — Он очень опасался за своих подростков. И только глянув: — Ахилл! — Поднес руки к вискам и добавил глухо: — Добивай, он не жилец. Я не могу… — И зашагал куда-то в сторону.
И вдруг умирающий поднял на его голос уже помутневшие глаза и шевельнул слабеющим хвостом; в наступившей тишине отчетливо зашелестели опавшие листья… Ахилл как-то подтянул волочившиеся ноги и присел на них; он очень старался держать голову прямо, но она клонилась, как у засыпающего, то влево, то вправо… Пес вздрагивал и снова с усилием поднимал ее: он хотел видеть любимого хозяина!
Это очень тяжело — стрелять в собаку. Да еще когда знаешь ее с первых дней жизни, когда она была пушистым игривым комочком, пахнувшим каким-то «угарчиком» и молоком… Но положение было совершенно безнадежным, здравый смысл подсказывал, что милосерднее прекратить страдания.
Я зашел сзади, чтобы Ахилл меня не видел, и с болью, сжав зубы, выстрелил ему в затылок. Он распростерся рядом с барсом… В то же мгновение я понял, что совершил непростительную ошибку: до этого довольно равнодушно и спокойно зализывавшие раны собаки вдруг вскочили! Они глядели дико и растерянно. Потом, опустив хвосты, разбрелись, залегли по кустам, выглядывая оттуда недоумевающе и подавленно. Я понял их состояние. Еще бы: в их понятии охотник и винтовка являлись самым надежным другом, защитником; и вдруг из ружья убили одного из них!
Очевидно, надо было сделать как-то иначе: отозвать их подальше в сторону, что ли; но мы сгоряча этого не сообразили. И хотя эта жуткая подавленность длилась недолго, она оставила очень тягостное ощущение.
Мы положили их рядом — Ахилла и барса. И каким маленьким и жалким показался довольно крупный пес рядом со старым мощным леопардом.
Их укрыли молодыми дубками с неопавшим листом, сверху тяжелыми валежинами — от пернатых и четвероногих хищников. Постояли в молчании и спустились на тропу.