Осторожно шагая параллельно следу, перевалил один овраг, второй; третий. Шел, вероятно, второй час дня, но об обеде я не думал, взгляд беспрерывно искал все сколько-нибудь подозрительное впереди и по сторонам. На ярко освещенном снегу деревья, кусты, валежины и пни стояли как нарисованные. Я был в сильнейшем напряжении, казалось, сливался с окружающей обстановкой, видел все вокруг, но прекрасно понимал, что тигр обязательно заметит меня первым. Природа одарила его всем: острейшим зрением и слухом, недоступным человеку инстинктом, хитростью и коварством, а кроме того, отдала все три главные краски зимнего пейзажа: белую — цвет его горла, груди, живота и пятен на морде — это белый снег; желтую — цвет головы, лап и боков — не опадающие до весны листья; и черную — цвет его полос, прекрасно сочетающихся с почти черными ветками кустарника и стволиками молодых деревьев. Словом — все преимущества на его стороне.
Но вот слева по ходу, метрах в ста впереди, я заметил то ли птичку, то ли мышку: черным комочком что-то странно подпрыгивало в куртинке орешника. «Не здесь ли он задавил поросенка? Наверное, заслышал меня, бросил добычу, а мышь обнаружила и копошится…»
Инстинктивно, в который уже: раз; вытянул из кобуры висевший на левом боку восьмикратный цейсовский бинокль, поднес к глазам, навел и… чуть не вскрикнул. Почти не видимый простым глазом на фоне желтых листьев кустарника, левым ко мне боком сидел на снегу ОН! И смотрел на отрываясь… А то, что я принял за мышку, был черный кончик его нервно извивавшегося хвоста!
Мы встретились с глазу на глаз и некоторое время внимательно изучали друг друга. Через сильные призмы бинокля я отчетливо видел, как он высунул большой розовый язык и самодовольно, будто злорадно, облизнулся. Но тут же собрался, съежился, опустил голову и начал медленно, пятиться, втягиваясь в орешниковую куртинку.
Бинокль, как я обнаружил позднее, оказался засунутым в чехол вверх ногами. Висевшая под правой рукой стволом вперед винтовка снялась с предохранителя и (я левша) оказалась в левом плече сама собой. Черный шарик мушки сел в прорезь и всплыл на уровень передней лопатки хищника. Прицелился я в общем на удивление хладнокровно и точно.
И выстрел был точен. Тигр упал сразу, перевернулся на спину, показал белое горло и живот, воздел к небу колонны-лапы и конвульсивно задергал всеми четырьмя.
Я был так поражен тем, что свалил страшного зверя одной-единственной пулей, что на секунду-другую потерял всякую бдительность. Помню лишь одну мысль: «Как здорово!» Мог свободно пустить еще одну и две «контрольные» пули, которые пригвоздили бы его окончательно, но стоял как зачарованный: «Как здорово!»
А тигр вдруг перевернулся, вскочил на ноги и ринулся мимо меня по лесу. Гигантская оранжевая кошка уходила огромными прыжками по диагонали слева направо. Несколько раз появлялась между стволами старых деревьев, скрывалась и появлялась вновь. «Поймать» в такое окно нелегко, но можно. Однако я, очевидно, был так возбужден и расстроен, что промазал три раза подряд.
Подбежал к тому месту, где хищник готовил мне засаду. Так и есть: первая пуля поразила точно, сразу за передними лопатками на нужной высоте. Войдя в левый, высекла из правого бока клок золотистой шерсти, длинно взрыла снег и выбросила на поверхность прошлогодние листья. Из выходного отверстия, как из пульверизатора, брызнула кровь. Пуля прошла на два пальца выше сердца. Глянул в сторону уходившего следа, и показалось, будто кто-то провел по кустам большой кистью с суриком.
Постоял, остывая, и осторожно тронулся вдоль красных отметин. Но вскоре след завел в непроглядную чащу; если зверь бросится откуда-то со стороны, я просто не сумею повернуть винтовку и неминуемо окажусь под ним. Рисковать дальше становилось безрассудным.
Я оставил след, сделал порядочную петлю и вновь пересек его на более открытом месте, тигр шел коротким шагом, заметно волоча ноги; вышел на прогалину, вернулся и как пьяный полез на косогор.
— На сегодня хватит, пора домой. Наверное, где-то уже залег. Лучше завтра прийти с собаками, — прошептал я и повернул на табор.
…Вечером в палатке сошлись на том, что надо преследовать до победы — день, два, хоть три. Решили взять обоих помощников-корейцев, захватить пилу, топор, козьи шкурки — на случай ночевки, у костра, продуктов на три дня, всех четырех оставшихся собак.