А я не мог выстрелить, боясь нечаянно убить одну из собак, пуля не шутит. В несколько секунд расшвыряв всех, видимо закружившись и потеряв меня из виду, зверь бросился в противоположную сторону, скрывшись за мощным стволом липы. Собаки в азарте кинулись за ним, и впереди всех самая резвая огненно-рыжая Ласка.
Я прыгнул влево и в момент, когда, продираясь сквозь кусты, зверь перепрыгивал через толстую колодину, поймал его на мушку и выстрелил. Он перекувыркнулся, что-то яркое мелькнуло в воздухе, и тут же пронзительно взвизгнула Ласка: падая, медведь схватил ее зубами за горло…. Когда я подбежал, она конвульсивно дергала задними лапами.
Подойдя почти вплотную, я выстрелил медведю в ухо. Он раскрыл челюсти, но Ласка не шевелилась. Она редко судорожно глотала воздух, глаза зеленые, стеклянные.
— Куда бежит? — донесся из глубины леса взволнованный голос.
— Никуда уже не бежит. Иди скорее сюда, — откликнулся я. Напрямик, ломая кусты, к нам спешил брат; подбежал и болезненно сморщился:
— Ласка, Ласка!.. Давай отнесем ее на проталинку, на хвою под елкой. Там мягко, тепло. Может, отойдет…
А я, откровенно говоря, уже думал, что ее надо пристрелить.
Перенесли, положили, почти без признаков жизни. Стали быстро раскладывать костер. Вдруг издалека донесся крик. Уже поднявшийся на перевал Чигони услышал лай, выстрелы и спешил к нам на помощь.
Минут через десять, запыхавшийся, вынырнул из-за деревьев.
— А-я-я… Ласка, Ласка…
Он присел около пострадавшей и стал гладить ее неподвижную голову. Ласка чуть заметно, очень редко вздыхала.
Мы уже начали снимать с медведя шкуру, когда собаки вдруг ринулись назад к липе и подняли нервный лай. Оставили работу и подошли к ним. В чем дело, в дупле еще медведь? Действительно, в берлоге слышалась какая-то возня. Чигони быстро прорубил в стенке полой липы порядочное отверстие. Мы выжидательно смотрели друг на друга. Брат усмехнулся:
— Медведь твой, тебе и проверять!
Я натянул рукавицу и с опаской запустил руку в дыру. «А вдруг большой, — мелькнула мысль, — оттяпает мне лапу в два счета…» Пошарил, пошарил — цап: ухватил что-то мохнатое, живое! Упирается. Но вытащил наконец: медвежонок!
Он зажмурился от яркого света, вцепился в замшевую куртку. Я передал его брату и снова сунул в отверстие руку. Есть, еще один!
Больше никого не оказалось.
Арсений с Чигони несли медвежат, кусок мяса и большой кусок бело-розового сала. Оно сплошь покрывало тушу на три пальца толщиной.
Я нес Ласку. Ее осторожно посадили в мой большой рюкзак; только голова оставалась снаружи. Шли долго, часто садились отдыхать, но на табор добрались засветло.
Не верилось, что Ласка поправится. Она не могла ничего есть, пасть и горло были сильно помяты и поранены. Но… выручило медвежье сало. Арсений придумал резать его на тонкие длинные ломтики, как лапшу, и всовывал в собачью пасть, насильно разжимая зубы. Ласка смотрела благодарно и медленно-медленно начинала всасывать… Так, постепенно, Ласка совсем оправилась и через месяц пошла на охоту.
Мы долго ломали голову в тот вечер: следили одного медведя, а оказались еще два медвежонка. Что они, верхом на медведице переехали из первой берлоги? Невероятно!..
На следующее утро разгадали этот ребус. Оказывается, мы преследовали медведя-одиночку, а он, разыскивая новую берлогу, случайно заглянул в чужую. Хозяйка его выгнала; он ушел, но нечаянно навел на берлогу нас. Медведица залегла туда с осени, там и родились у нее медвежата. Им было всего три недели. Думаю, она приняла нас за вернувшегося медведя, поэтому долгое время не обращала никакого внимания.
И еще удивительно другое: какова жизненная энергия в накопленном с осени медвежьем сале. Ведь медведица залегает самое позднее в начале декабря, потомство приносит в январе-феврале. Сама четыре месяца ничего не ест и не пьет, шестьдесят с лишним дней кормит свое потомство — и все за счет этого чудодейственного жира.
ЧЕЛОВЕК-КОРЕНЬ
«Человек-корень» — так означает в переводе с языков Востока слово «женьшень».
Тропа выводит меня на берег горной речки Эльдагоу. Именно о ней, почти об этом месте рассказывал когда-то у костра капитану Арсеньеву его неразлучный спутник Дерсу Узала. Здесь, в верховьях речки, тигр отнял у гольда убитого им пантача-изюбра.