Юрий бросил быстрый взгляд на Александра, вобрав побольше воздуха и наконец решился:
— Папа, а он вам все рассказал? — и уставился отцу в глаза.
— Да, все. И вот что я вам скажу. За мальчишество и преступное легкомыслие вас обоих следовало драть как сидоровых коз. Однако за то, что не растерялись, не сдрейфили, как Турунтаев, и выручили товарища из беды — прощаю вам все грехи. В таких случаях никогда не думайте о своей шкуре!
Братья смущенно потупились, гора свалилась с плеч.
ПЛАТОН УХОДИТ
Весной, после долгой государевой службы в Уссурийском казачьем войске, вернулся на Сидеми Андрей Агранат; в просторных синих шароварах, с широкими — в ладонь — желтыми лампасами, в фуражке с околышем того же цвета, горбоносый, загорелый, с черным вьющимся чубом, ни дать ни взять — лихой уссурийский казак.
Михаил Иванович и Ольга Лукинична по очереди обняли своего воспитанника. Ведь они приютили Андрея, когда у них еще не было своих детей, кроме Шуры, а осиротевшему мальчику шел всего седьмой год. Теперь Михаил Иванович, как обещал, поставил Аграната старшим по охране полуострова от браконьеров и хищников, И в этой должности Андрею Алексеевичу суждено было прожить на Сидеми дольше всех…
А вскоре вышел из больницы Платон. Вернулся веселый и бодрый, но здоровался левой рукой. Правая была еще на перевязи. Вечером, наслаждаясь домашним чаем, подробно рассказывал, как доктор Кановер зашивал его раны, как спас от заражения, как он и его супруга Вера Ивановна были к нему внимательны.
— Оч-чень даже добрые люди, век их не забуду. Когда выписывал, потрепал меня доктор и говорит: «Богатырь ты, Федоров, а сердце у тебя как у льва. Другой бы только от страха богу душу отдал». Это, значит, когда мы с ём, с тигрой этой, два раз подряд кувыркались. А я ему отвечаю: это, мол, мои ребята меня выручили!
Михаил Иванович строго посмотрел на Платона и укоризненно покачал головой. Он не разрешал хвалить детей в их присутствии.
— Ладно об этом. Они были обязаны выручать. Иначе грош им цена. А я вот все думаю — как отблагодарить доктора за все добрые дела. Ведь от денег он всегда категорически отказывается. Что бы такое для него сделать, как ты думаешь, Оля?
— Мне кажется, нужно Вере Ивановне хорошего коня подарить. Она так любит верхом кататься. Признавалась мне как-то: всю жизнь мечтает иметь свою лошадь.
— Отличная мысль. Ну, брат Платон, подбирай-ка в табунах красивого, резвого, но ласкового четырехлетка. Вот и пошлем ей на память. — А отвести и вручить поручил Андрею.
Доктор уже ушел на службу, Вера Ивановна собиралась на прогулку, когда под окнами раздался стук копыт. Она вышла на крыльцо и увидела красивого верхового казака. Второго коня тот вел в поводу. Казак осадил лошадь и козырнул:
— Скажите, мадам, квартира доктора Кановера здесь будет?
— Да, а что?
— Мне бы его супругу, Веру Ивановну.
— Это я. В чем дело?
— Вот и хорошо. Окликните, пожалуйста, денщика, только сами не уходите.
Вера Ивановна вернулась в дом и позвала помогавшего ей по хозяйству драгуна:
— Семен, тут вас какой-то казак с лошадьми требует.
Они вместе вышли на улицу. Агранат спрыгнул на землю.
— Поклон вам от Михаила Ивановича и Ольги Лукиничны Янковских! И от Платона Федорова. Извольте принять их подарок с Сидеми. И владейте на здоровье. Конь добрый, ласковый. Вот, погладьте его своей ручкой.
Андрей протянул ей повод стоявшего рядом с его конем гнедого жеребчика.
Вера Ивановна еще не верила своим глазам, но уже ласкала доверчивую бархатистую морду с белой звездочкой на лбу.
— А ты, служивый, пристрой барынина коня на конюшню, только сразу не пои, а опосля, как остынет. Ну, мне пора. Бывайте здоровы.
Он легко вскочил в седло своей лошади.
— Постойте, куда вы? Оставайтесь у нас обедать! — заволновалась Вера Ивановна.
— Благодарю, обедать я уже буду дома. Имею честь! — Агранат поднес ладонь к козырьку, с места поднял своего коня в легкий намет и поскакал по главной улице военного урочища Барабаш, оставляя за собой облачко пыли.
Теплым солнечным утром Платон заглянул на кухню:
— Ольга Лукинична, можно?
— Чего спрашиваешь? Заходи, заходи. Садись.
Платон присел на табуретку.
— Хочу поговорить с Михаилом Ивановичем, а прежде с вами решил посоветоваться. Где хозяин-то?
— С утра в саду. Опять что-то там прививает. А ты чего хотел спросить?
— Понимаете, Ольга Лукинична, вот и повязку снял, а массаж, как доктор приказывал, три месяца делаю, а пальцы ни того… Переломаны, словно под жерновом побывали. Да и вся кисть — как не своя. Чувствую, теперь в хозяйстве проку от меня будет мало. Ни коней объезжать, ни в кузне кувалдой махать. Хочу просить Михаила Ивановича отпустить меня пожить своим хозяйством.