— Вот это да! — возгласы раздались сразу на трех языках.
Люди, не расстававшиеся с оружием ни днем ни ночью, по достоинству оценили этот выстрел.
— Да-а, Нэнуни, ничего не скажешь…
В ту же осень Ли Маза с товарищами принес на Сидеми небольшой берестяной туесок семян и несколько сотен двух-трехлетних корешков. Хозяин рассчитался щедро: тазов накормили, напоили, уложили спать, а наутро, кроме денег, снабдили продуктами, порохом и свинцом.
Старики осмотрели выбранный участок и одобрили. Вот где пригодились агрономические познания бывшего отличника земледельческого института. Он тщательно исследовал и подобрал почву, учел гумусный слой, освещение, водосток и сделал выбор, правильность которого подтвердили не только убеленные сединами корневщики, но и последующие десятилетия.
На нижней террасе сопки Просека был заложен первый в России питомник дикорастущего женьшеня, который стал базой для будущей плантации.
Сам Михаил Иванович, Ольга Лукинична, дети и все свободные от дел сидеминцы вышли создавать этот необыкновенный сад. Под пологом молодого широколиственного леса, между дубами, липами, ясенем и кленами вскопали длинные гряды. Большую их часть засеяли семенами, на меньшей расположили саженцы. Удобрениями не пользовались, только пропалывали и слегка рыхлили междурядья — дали женьшеню возможность расти и развиваться в своей естественной среде.
И результаты правильного подхода к делу сказались в ближайшие же годы.
ОЛЕНИ
Весной, едва распускался лес, Янковский подолгу просиживал на склоне облюбованной им сопки. В защитного цвета фуражке и куртке, его легко можно было принять за старый порыжевший пень: за плечами, как сухая ветка, торчал короткий карабин, на боку надломленным сучком висел нож. В руках он неотрывно держал легкий полевой бинокль. В такой позе, оперев локти на колени, можно сидеть и наблюдать часами, ничуть не утомляясь.
Михаил Иванович выбрал это место не случайно. Отсюда открывался вид на всю долину с ее полянами и перелесками, на большой массив молодого леса, уступами сбегающего к берегу голубого Славянского залива. Он давно обратил внимание, что матки с новорожденными оленятами чаще всего встречались именно здесь, что близость моря с его маскирующими утренними туманами и защищенные от ветров заросшие овражки располагали оленух приносить своих малышей в этом укромном уголке полуострова.
За последние дни уже несколько толстых маток осторожно проследовали в ярко зеленеющий лесной массив, но он их не тревожил. Рано. Пусть обживутся там и разрешатся…
Однако в это утро Михаил Иванович наконец увидел то, чего так настойчиво ждал. Из леса, на усыпанное одуванчиками поле вышла пастись пятнистая самка. Он навел на нее бинокль и взволнованно прошептал:
— Ага! Так, так. Значит, пора!
За маткой, цепляясь и запинаясь за все кустики и стебельки, покачиваясь, как пьяный, ковылял на длинных неокрепших ножках незаметный издали олененок. Янковский приподнялся, высматривая, как лучше подкрасться. Но легкий ветер внезапно изменил направление, потянул в сторону оленей. И хотя их разделяло несколько сот шагов, мать сразу уловила запах человека. Она вскинула голову, потянула носом. Потом, вздрогнув, подала какую-то команду малышу и быстрым шагом скрылась в лесу. Детеныш, хотя и неуклюже, но довольно проворно засеменил следом за ней.
Спутав и пустив пастись своего коня, Михаил Иванович сбежал с горы и осторожно ступил в чащу с подветренной стороны. Он был уверен: где-то здесь схоронилось еще несколько мамаш, но нужно поднять такую, которая принесла детеныша если не сегодня, то хотя бы вчера. Более взрослого не догнать.
В сыром полумраке весеннего леса пахло прелью, из-под ног прыгнула лягушка. Сквозь прошлогодний потемневший лист робко проглядывала острая травка, маленькие лопушки. Сочными коричневыми крючками пробивался любимый дальневосточниками съедобный папоротник-орляк.
Михаил Иванович двигался против ветра медленно и осторожно, мягко отводя ветки, заглядывая под каждый куст. Шел зигзагами. Миновал половину рощи, но ничего не обнаружил. Он остановился, соображая: «Чтобы наткнуться на роженицу, нужно особое счастье. Взять собаку — опасно, она в миг задавит такую крошку. Лучше завтра привести всех ребят, прочесать лес цепью…»
И вздрогнул — в нескольких саженях от него вскочила на ноги крупная, рыжая, в белых пятнах матка! Широко расставив большие уши, она несколько мгновений стояла не шелохнувшись. Потом, как обычно при тревоге, веером распушила белую шерсть окружающей хвост «салфетки», растерянно оглянулась, хрипло свистнула и запрыгала в чащу. Михаил Иванович пробежал вперед и заметил в кустах какое-то движение. Покачиваясь, словно длинноногий лесной паучок, между деревьев пробиралось миниатюрное пятнистое существо.