Немного далее полицейская машина повернула. Ее фары брызнули светом на витрину, и он успел прочесть: «Бакалея Хэнда». Буквы на вывеске основательно полиняли от сырости.
Фонарей на улице не было. Черный, как чернила, проезд. М-р Кетчум не видел ничего, кроме задних огней полицейского автомобиля. Позади была абсолютная темнота. «Полный букет, — подумал он, — попасть под арест за превышение скорости в Зэрчи, штат Мэн!» Он потряс головой и выругался. И чего было не остаться на весь отпуск дома? Спать допоздна, ходить в театр, вкусно есть, смотреть телевизор.
Полицейская машина свернула направо, затем налево и остановилась, потушив огни. М-р Кетчум сделал то же самое. Все это было абсурдно. Из плохой мелодрамы. Штраф можно содрать и на главной улице. Но в этом сельская натура: сбить спесь с какого-нибудь горожанина требует их мстительное чувство ущемленного достоинства.
М-р Кетчум ждал. Что ж, он не собирается спорить. Он заплатит штраф ни слова не говоря и тут же уедет. Он поставил машину на ручной тормоз и внезапно нахмурил брови: они могут заставить его заплатить столько, сколько захотят. Ему случалось слышать невероятные истории, происходившие в захолустных поселках, где полиция всемогуща… Они могут потребовать с него пятьсот долларов, если у них возникнет такое желание. Он откашлялся.
«Все это нелепо. Идиотское воображение».
Полицейский открыл дверцу.
— Выходите, — сказал он.
Снаружи освещения не было. Горло м-ра Кетчума сжалось. Он видел лишь темный силуэт полицейского агента.
— Это… полицейский участок? — спросил он.
— Погасите фары и следуйте за мной, — сказал агент.
М-р Кетчум повернул ручку дверцы и вышел. Полицейский захлопнул ее. Звук срезонировал, словно они находились не на улице, а под какими-то сводами. М-р Кетчум поднял голову: иллюзия казалась полной — ни луны, ни звезд. Все было черным, как чернила: и небо, и земля.
Твердые пальцы полицейского агента сдавили его руку. На секунду м-р Кетчум потерял равновесие. Овладев собой, двинулся рядом с высоким полицейским.
— Темно здесь, — услышал он голос, который не узнал.
Полицейский не ответил. Второй пристроился с другой стороны. М-р Кетчум сказал себе: «Эти местечковые нацисты хотят меня запугать. Но этого им не удастся».
Он глубоко вдохнул сырой воздух, пахнущий морем. Дрянная деревенька с шестьюдесятью семью жителями и двумя полицейскими, совершающими патрульный объезд в три часа ночи. Потрясающе смешно!
Оступившись на лестнице, он едва не упал. Полицейский, шедший слева, поймал его за локоть.
— Благодарю, — машинально пробормотал м-р Кетчум.
Полицейский не ответил. М-р Кетчум провел языком по пересохшим губам и украдкой улыбнулся. «Он очень любезен, этот увалень». Ему стало лучше. Он не собирается поддаваться унынию.
Когда дверь открылась, глаза его невольно заморгали, но он почувствовал облегчение. Это и в самом деле было полицейским участком с высокой конторкой, доской объявлений, пузатой холодной печью, деревянной скамьей вдоль стены; пол покрыт затертым линолеумом, имевшим когда-то, по всей видимости, зеленый цвет.
— Садитесь и ждите, — сказал первый полицейский.
М-р Кетчум присмотрелся к его лицу, худощавому и скуластому, продубленной коричневой коже; радужная оболочка глаз не отличалась от зрачка: все было одинаково темного цвета. Черная форма сидела на нем мешковато.
М-р Кетчум не успел рассмотреть второго полицейского, так как оба они прошли в следующую комнату. Некоторое время он глядел на закрывшуюся за ними дверь. А что если он сядет в машину и уедет? Нет, у них его права и адрес. Возможно, они даже хотят, чтобы он попытался бежать. Неизвестно, что творится в извращенных мозгах этих деревенских полицейских. Если он попробует ускользнуть от них, они, чего доброго, способны открыть по нему стрельбу!
М-р Кетчум тяжело опустился на скамью. Ну вот, опять его воображение понесло. Он находится всего-навсего в одном из мелких поселений Мэна, сейчас ему выпишут штраф за…
Но почему бы не сделать этого сразу? Зачем вся эта комедия? Толстяк поджал губы. Ладно, пусть действуют, как им хочется! Он закрыл глаза. «Я буду отдыхать», — решил он.
Через минуту он поднял веки. Чертовски тихо здесь. Он осмотрел комнату, погруженную в полумрак. Грязные голые стены, на которых не было ничего, кроме часов и оправленного в раму полотна, висящего позади конторки. Картина — или скорее репродукция — изображала какого-то бородача. Вероятно, местный морской волк. Хотя нет, это, пожалуй, гравюра Сирза Рибака: Бородатый моряк.