Всеслав говорил довольно грубо, но Мясник, казалось, пропустил все мимо ушей. Это была сделка, и сделка могла быть более выгодной для такого успешного манипулятора и провокатора, как Мясник. Но лидер человекоборцев в этот раз оказался непробиваем.
— Ладно, — махнул рукой Мясник, — Бог с тобой, не хочешь не надо. Собери своих двадцать пять спартанцев, а лучше тридцать и завтра в шесть возле администрации.
— Уже завтра?
— А чего ждать? Да, и, если подтянешь каких-нибудь экологов или демократов, я только «за».
— Кто бы сомневался, — усмехнулся Всеслав, вставая со стула. — Ладно, будь здоров, Мясник. Пока, Гарри.
Гарри, не вставивший ни слова за весь разговор, так же молча, приподнял шляпу, которую он, как думал Всеслав, не снимал даже в душе.
— До свидания, дорогой, — попрощался Мясник, он наполовину откинулся в своем пластиковом кресле, провожая взглядом уходящего гостя. Немного обмякший и расслабленный, он теперь напоминал желе, не очень аппетитное, растекшееся от жары.
Глава 7
Что может быть замечательнее собственного дома, где можно скрыться от палящего солнца, превращающего людей в жареные сосиски, особенно если в этом доме установлена последняя модель системы микроклимата. С этой философской мыслью Зоя закрыла за собой дверь, с облегчением сняла туфли, и босиком, получая удовольствие от каждого шага по прохладной поверхности, дошла до дивана.
— Зоя, это ты? — услышала она голос из соседней комнаты.
— Да, мам.
— Как дела в учебе?
— Все хорошо. Ты опять пьешь это молодильное молоко Полли? — спросила она, увидев в руках матери стакан с зеленоватой жидкостью. — Правда думаешь, что оно помогает?
— Почему бы и нет? Раньше женщина в пятьдесят считалась уже старухой, ну или в лучшем случае пожилой теткой.
Зоя оценивающе посмотрела на мать — ее родительница была стройной, довольно привлекательной женщиной с копной темных блестящих волос чуть ниже плеч.
— Ты никак не походишь на старуху, — возразила она, — это даже как-то нелепо.
— Согласна. Сейчас иногда не понять кто перед тобой — старшая сестра твоей подруги или ее мать. Женщины стали стареть гораздо позже. Я знаю, о чем говорю, ты не видела снимки своей бабушки в моем возрасте. Подумать только, меня бы уже отправили на пенсию, и выглядела бы я соответственно пенсионеркам. Понимаешь, о чем я?
— О том, что молоко крошки Полли — это хорошо? — улыбнулась Зоя.
— Не смейся, — строго сказала женщина, делая глоток своего молодильного зелья, — между прочим, крошка Полли, как ты выразилась, был не просто большеголовым человечком, он был гением. Если бы его не убили, может я вообще бы перестала стареть. А убили его только за то, что он не хотел становиться агрессивным, портил статистику, ведь каждый большеголовый человек должен быть агрессивным, а тут… ему было уже почти шестнадцать, столько информации, а он никого не покусал. Кстати твой отец тоже приложил к этому руку, он еще не был министром, простой командир взвода, но успел отличиться — убил ни в чем неповинного ученого. Иногда я просто ненавижу его за это, за то, что он отнял у меня надежду на вечную молодость.
— Как и у миллионов других женщин… кстати где он?
— Кто?
— Ну, отнявший надежду, мой отец?
— Откуда мне знать? — равнодушно пожала плечами мать. — Можешь позвонить в его пресс-службу.
Это было сказано совершенно без злобы, с долей иронии, и Зоя отметила, что у ее матери не осталось даже обиды на мужа, которого уже смело можно было называть бывшим, настолько они стали чужими друг другу. Сама Зоя тоже иногда ограничивалась лишь парой фраз с семьей за весь день, но это ее совершенно не расстраивало, она отчетливо понимала, что никакое родительское тепло или поддержка ей и не нужны. Они оказались семьей чужих людей, строящих свои отношения на взаимовежливости и расчете.
Зоя поднялась с дивана.
— Ну ладно, я к себе. Завтра важный зачет, надо готовиться.
— Не помню, я спросила, как у тебя дела в университете?
— Все нормально, мам, — улыбнулась Зоя. — Когда я решу бросить учебу и уйти в полярники, я тебе обязательно сообщу.
— Ну да, ну да… — пробормотала мать, провожая взглядом Зою, которая уже поднималась к себе.