Моими занятиями на протяжении дня стали тренировки с оружием, конные прогулки, уроки танцев. И поиски. Я искала на полках и в завалах хранилища книги про то, как действует проклятие. Ведунам веры у меня не было, поэтому обращаться за помощью к ним я не собиралась. Зачатки нужных знаний у меня были. Оставалось копнуть поглубже да взглянуть на все это свежим взглядом и с правильной стороны.
Любое живое существо окутывал невидимый для людей, да и большинства ведунов, световой кокон. Это знали все. У каждого человека он был свой — узнаваемый. Ровный, чистый, или рваный, с ранами, нанесенными проклятием или порчей. Эти раны и темные пятна на коконе ведуны могли видеть. Как могла бы увидеть проклятие на Велии моя бабушка, если бы у нее в свое время была возможность присмотреться к нему. Она тогда сказала что-то про "убрать", хотя и сомневалась в своих силах. Значит, это было не совсем невозможно. Но Мастер отмел все надежды на это для Влада. Врагом он ему не был, значит и правда — не мог. Может, просто ему не по силам было? Или это вовсе была работа не для ведунов.
У меня были свои мысли об этом. Когда проводится свадебный обряд, ведун говорит жениху и невесте: "Да сольются два ваши солнца в одно — великое и сильное, и станет оно защитой для ваших детей и семьи вашей". Понятно, что обряд на самом деле не служит защитой, иначе все до одной семьи жили бы счастливо, но зачем тогда произносятся эти слова? Ведь есть эти солнца вокруг людей, есть! И что такое вообще любовь? Что определяет выбор человека? Почему именно этот чувствуется своим, хотя вокруг много и красивее, и лучше, смелее, здоровее, богаче? Но только к одному тянешься, ревнуешь, считаешь своим, хочешь? А если все дело в этих наших солнцах? Что, если их свет, тепло, цвет могут совпасть, а в некоторых случаях — идеально, до самой мелкой мелочи? Это, наверное, редкость, но и большая, сильная любовь тоже редкость! Может, это и породило легенду о парах?
Любовь бывает разной, потому что и люди все разные. Кто-то чувствует не так сильно и ярко, кто-то спокоен и тих от природы. А мы с Владом горели! Наши солнца слились в одно и сияли для нас ярче солнца небесного. Мы тянулись друг к другу, не могли долго быть друг без друга. А в телесной близости совпали, будто две половинки одного целого, мы сливались и телами и душами! Не могло это не исцелить его, не могло не спасти, я свято верила в это. У нас теперь есть общий солнечный кокон, мой свет затопит, зальет, залечит его раненое солнце. Не может быть иначе! Зачем тогда слова обряда? Это же призыв любить друг друга сильно, всей своей душой!
Я искала подтверждения этому в книгах, но нашла только то, что где-то люди верят не в таинственные Силы, а в богов — разных. И чистая вера в своего бога, а значит сам бог дает человеку защиту — его невозможно проклясть, навести порчу. Значит, вера защищала, укрепляла световой кокон человека, делала его непробиваемым для злого воздействия. Это был не наш случай, но! В нашем случае и в моем понимании, это должна была сделать наша любовь. и подтверждением этому было то мое видение — наши дети.
Я продолжала поиски в книжном хранилище, вдруг попадется еще что-нибудь нужное? Проводить там все время я не могла. Да и Влад, наладив и организовав мою охрану, стал часто вывозить меня в город, звать на пешие и конные прогулки — зимнее сидение в четырех стенах надоедало.
Прогулки по городу начались вскоре после первого моего бала. Тогда как раз прибыли послы одной из торгующих с нами стран. Их сопровождал богатый торговый обоз, и ожидалась большая ярмарка. По случаю такого праздника и устроили бал в большом городском Доме собраний.
К этому времени в моем закутке появилось несколько новых красивых нарядов. Мила сказала, что шьются еще другие. Я считала, что это лишнее. А она говорила, что это нормально. Все состоятельные женщины появлялись на приемах и балах в новых платьях. Повторно надеть наряд можно было только в следующем году.
Это было дико для меня. Я задумалась над этим, обсудила с Владом. Мне нужны были объяснения такому неразумному правилу. Он не знал, почему все именно так, но сказал, что переживать по этому поводу не нужно. Взял за руку и отвел в одно из дальних помещений дворца. Мы прошли вдоль длинных полок, расположенных в два яруса — на них лежали рулоны тканей разной ценности — те, которые шли на постельное белье и занавеси, на одежду прислуге и страже и отдельно — другие.
Отдельно находились дорогие и красивые ткани, а на мой взгляд так просто драгоценные. Их было больше всего: бархаты разного цвета и парча, драгоценное сукно с вышивками. Шелка разной плотности. Одноцветные и те, яркость цвета которых уменьшалась к краю отрезов, расписанные цветами и вышитые. Тончайшие бельевые ткани, меха, замша, кожи, ковры. У меня разбегались глаза от всего этого.
— Смотри, — показывал и рассказывал мне муж: — Простых тканей в разы меньше. Это расходный материал. А вот эти женские радости… Каждый год сюда складывают подарки от послов, купцов. Умельцы нашей страны присылают свои изделия в счет налогов. Вот эта замша — лоси из наших лесов. Охотники их добыли, продали шкуры в обработку. У тех, кто этим занимается, в этом году местное начальство выкупило весь товар — хорошо работают. Налог из этих мест сейчас прислали в том числе и замшей. Она пошла не только на твои штаны для верховой езды. Из нее шьют праздничную одежду страже. Полотна простых тканей тоже налог. Их изготавливают изо льна у нас. В этих помещениях хорошие условия для хранения. Меха, кожа — отдельно, чтобы не сохли. Тут холодно… Пошли уже отсюда.
Мы вышли из прохладного помещения, пошли вдоль рулонов тканей.
— Некому было шить платья из них. Они хранятся здесь много лет. Есть истинные драгоценности, как эта вуаль для волос. Нити будто из живого серебра. Тончайший паучий шелк… к нему прикасаются только нежными женскими пальцами — за мужские мозоли он цепляется, тянется, рвется…
— Некому шить? А… твоя жена?
— Я был женат десять лет. Она утонула, вернее, когда поняла, что тонет, сильно испугалась, и сердце не выдержало. Ее выдернули почти в тот же миг. Уже неживую.
— Понятно…, а почему ты не женился опять? То есть — так долго не женился?
— Пять лет… Я сам удивлялся, что меня оставили в покое с этим, не настаивали. Ведь это мой долг — обеспечить преемственность власти. Очевидно, уже знали… и брак подтвердил — бесполезно.
Я сварливо пробормотала: — Это мы еще посмотрим… — И попыталась отвлечь его:
— А кто занимается всем этим? Хранение, решение — кому выдавать?
— А-а. Это совет. Писари разбирают просьбы — для стражи, для дворца, для нас с тобой, прислуги. У совета есть кто-то, кто знает все об этом, наверное — управляющий.
— А кто выбирал ткани для меня?
— Мила. Я привел ее сюда и спросил, какую ткань она выбрала бы тебе для того приема. Она выбрала светлый бархат. Когда я увидел платье…тебя в нем, то теперь она просто приходит и берет все, что нужно. Шьют ее сестры. Их у нее три. Это хороший заработок.
— А можно, я попрошу ее взять меня следующ…
— Дарина, не нужно просить. Ты просто говоришь, чего хочешь, или — что тебе нужно. Не нужно переводить ваши отношения в приятельские. Она проверенная прислуга. Хороший человек. Я поэтому выбрал именно ее для тебя. Но ей же будет проще, если между вами будет расстояние, она привыкла так. Это ее работа. Я надеюсь, что у тебя со временем появятся подруги, хотя и не хотел бы делить ни с кем твое время.
Так ненавязчиво, постепенно, по какому-нибудь поводу, он знакомил меня с жизнью дворца, порядками, учил делать все так, как это принято или нужно. Иногда советовался со мной, я уже привыкала к этому и не боялась сморозить глупость. Хотя и не думаю, что мои советы отличались мудростью. Просто он приучал меня думать, принимать решения. Пока мои ошибки никому ничем не грозили — мы просто совещались. Он указывал мне, чего я не учла или не знала. Это было и интересно, и познавательно.