Драконы дыхнули белым паром и опустили головы, предоставляя слово фее.
— Мы долго совещались с Хранителями, — начала она медленно, будто желая, чтобы каждое ее слово было до конца осознано и взвешено, — и пришли к выводу, что есть возможность снять проклятие с вашего народа.
Хару в изумлении поднял брови и многозначительно переглянулся с друзьями. Ведьмак даже не подозревал, что Кристл заговорит об этом.
По рядам других воинов пронесся гомон удивления и непонимания. Никто и не знал о том, что темные эльфы прокляты.
Сами же темнокожие воители стояли молча и недвижно, ожидая конца речи Кристл, словно приговора.
— Вы не ослышались, — быстрее заговорила она, — появилась малая возможность вновь восстановить вашу былую расу Солнечных эльфов. Соединив мои силы с силами Хару и новых Хранителей, мы можем попытаться сделать это для вас. Но хотите ли вы этого? Вы так долго пребывали в личине темных эл..
— Никогда! — вдруг резко перебил ее, стоявший у подножия пьедестала длинноволосый старейшина. Он в ярости сжимал рукоять длинной сабли. — Никогда мы не согласимся по доброй воле остаться в этих обличиях, извративших нашу природную сущность! И если только согласятся преемники Хранителей, мы с радостью примем твое предложение.
Трепяща от гнева, эльф отступил. Сородичи с изумлением и гордостью взирали на него. Вперед вышла эльфийка, совсем юная, с бурей белоснежных локонов, связанных в кокон за спиной серебряной цепочкой.
— Я слишком молода, чтобы помнить, каким был мой народ до проклятия, — уверенно обратилась она к Кристл, глядя на нее огромными глубокими глазами цвета изумруда, — но внутренне чувствую всю анормальность и неполноценность нашего существования. Так не должно быть, я просто знаю.
— Значит, решено, — закончила фея и развернулась к друзьям, — готовы ли вы помочь?
— Несомненно! — не раздумывая ответил Хару, — Но насколько велика вероятность того, что заклятие будет снято?
— Да, и к тому же, — подключился Гром, перебирая огромными пальцами искусно заплетенную бороду, — Как мы с Мораном сможем помочь? Ведь мы не маги.
Кристл подняла руки, останавливая поток последующих вопросов.
— Удача этого плана зависит от нас с вами. Нам придется выложиться до конца. Возможно, после этого придется много дней восстанавливать силы. Гром, главное, что вы с Мораном будете владеть силой Хранителей, их умениями и мудростью. Проводником ваших сил послужим мы — маги.
Гром удовлетворенно кивнул.
— Тогда мы, безусловно, готовы попробовать. Мы сделаем все, чтобы помочь нашим союзникам.
По рядам темных эльфов прокатился благодарный шепот. Юная эльфийка, искрясь улыбкой, отступила в толпу своих сородичей.
Когда, наконец, поутихло всеобщее волнение, Кристл отошла к краю постамента и замерла там. Четверо Хранителей заняли ее место, встав точно напротив своих преемников. В их руках блестели золотом и каменьями короны и диадемы. Тут же вокруг вознеслась такая тишина, что было слышно, как внизу, под каменным возвышением, драконы в волнении скребли землю когтями.
У Хару перехватило дыхание от важности и торжественности происходящего. Пожалуй, даже во время битвы со Сферой он так не волновался.
«Вот как…» — мелькнуло у него в голове, —«сейчас мальчишка — лодырь из Цитадели станет королем. Как же причудливы повороты судьбы!»
Первым выступил Хранитель Сиборган, несший толстую и широкую корону с квадратными зубцами, украшенными ярко — алыми рубинами.
Гром, склонив голову, опустился на колени перед Хранителем, а тот вознес корону над головой своего сородича и произнес трубным голосом:
— От своего имени благословляю тебя, Гром Кровавый Топор, сын Яндрима Быстрого Молота.
Хару глядел, как завороженный, на развевающиеся сияющие одежды чернобородого гнома.
— Правь Урбундаром по справедливости и совести, — продолжал Хранитель, — будь добр с друзьями и мудр с врагами, и твой народ восславит тебя на века.
Сиборган опустил алеющую рубинами корону на голову нового правителя.
— Встань, Гром Кровавый Топор, король Урбундара!
В этот миг Безмолвные степи буквально взорвались от приветственного рева драконов. Они грациозно расправили могучие крылья и извергли потоки пламени к небесам. Но даже их ликование не смогло заглушить громких криков гномов, которые скандировали имя своего нового короля. Их приветствиям вторил дробный стальной грохот топоров и булав о щиты.
Хару и сам не заметил, как заулыбался. Токания возрождалась заново после многих лет войн и бедствий. Даже боль за погибших в войне товарищей сегодня осела куда — то на дно души, оставив тяжелое, но умиротворенное спокойствие. Живые продолжали жить за мертвых. За них и за новых королей сегодня грянул пир под открытым небом в Безмолвных степях, степях Перемирия.
Вперед ступил Морстен, Хранитель людей, держа в руках корону с округлыми трехпалыми зубцами, изображающими стилизованные лилии. Спереди на ней красовался оттиснутый на золоте, стоящий на задних лапах геральдический лев с буйной развивающейся гривой.
Моран опустился на колени. Плащ лег вокруг него беспорядочными складками слепящей белизны.
— … И пусть этот символ больше не отзовется в мыслях твоего народа воспоминаниями о тирании и бесчинстве. Пусть соединенные лев Токализии и единорог Оринора составят прочный вековой союз. Принеси мир Токализии, король Моран Отважный, сын Дирмида!
И вновь степи огласились радостными криками и трубным содрогающим землю ревом драконов.
Далее пришла очередь Селены, облаченной в длинное белое платье, ушитое узорами золотой тесьмы. Она грациозно опустилась на колени перед Гонандорфом. Для нее Хранитель держал в руках волнистую диадему, опускавшуюся на лоб золотой капелькой с алмазом в сердцевине.
— … Гораций избрал тебя, Селена, дочь Рильены, и я благословляю его выбор. Продолжи его путь, и пусть в твою честь поет ветер в кронах дубов Оринора. Пусть объединенные Оринор и Токализия под властью любящих сердец процветают в веках.
Алмаз огнем полыхнул на лбу эльфийки, когда Гонандорф опустил диадему на ее голову.
— Встань Селена, королева Оринора!
После новых приветствий наступил черед Ирен. Тиара из стилизованных, покрытых изумрудами золотых цветов, ярко и переливчато заискрилась на ее лбу. Золотой венец резким контрастом выделялся на ее черных волосах, а изумруды вдохнули еще больше цвета в зеленые глаза колдуньи.
— Встань, королева Ирен, нареченная Спасительницей!
Хару поймал ее околдовывающий яркий взгляд, полный неиссякаемой радости и решимости.
— Твоя очередь, мой нареченный сын, — мягко проговорил Вульфгар, держа в руках обруч, украшенный россыпью драгоценных каменей.
Хару покорно опустился перед своим далеким предком и прикрыл глаза, слушая его спокойную уверенную речь.
— Ты прошел нелегкий путь, — говорил Вульфгар, — ты преодолел свои страхи и беды. Ты вдохнул веру в души тысяч воителей, но самое главное то, что ты смог поверить в себя и свои силы. Ты станешь воистину славным правителем. Ты откроешь новую, светлую эру в жизни своего королевства.
Холод металла обжог лоб Хару, и ведьмак поднялся под зычный призыв Хранителя:
— Встань, Хару Возрождающий, король Пролигура!
Под общие крики и возгласы к пьедесталу выступила Нэра и начала медленно подниматься по узким для нее ступеням. Камни дробились и осыпались под ее когтистыми лапами, поэтому драконихе все время приходилась взмахивать крыльями, чтобы удержать равновесие. В зубах она держала маленький сверток, который то и дело пропадал в клубах белого пара, вырывавшегося из ее пасти.
Хару поспешил к драконихе, решив сам спуститься к ней.
Она, не произнося ни слова, медленно опустила голову и осторожно выложила из пасти на руки Хару шелковую материю, обволокшую нечто тяжелое внутри воздушными складками.