- Княжеская корона, - продолжил мою мысль Мансуров.-Так ее изображали в русской геральдике: шапка с горностаевой опушкой (в цвете это темно-малиновый бархат) и тремя золотыми дугами, усеянными жемчугом. Над короной, извольте видеть, держава - вот этот шар с крестом... Мой герб, Кирилл!
Мой дом! Дом князей Мансуровых! Сколько раз вспоминал я его на чужбине, в нищенских комнатенках городских окраин! Сколько раз видел я это гнездо мое, отцов моих гнездо, давясь черствым куском и отчаянием! Э-эх! князь замотал головой. - Ничего, теперь все пойдет по-иному. Не так ли, милейший?
Он надменно повел подбородком в мою сторону и прищурился. Ого! Я прищурился тоже:
- А это будем посмотреть, бачка Мансур.
Как оно еще обернется...
Крылья его костистого носа затрепетали и побелели, рот свела жесткая судорога. Мгновение князь глядел на меня с бешенством, сдерживаясь с величайшим трудом. Потом он расхохотался облегченно. . . .
- Что это я? - развел он руками. - Что это я? Ну, дом, ну, гнездо наследное, - делов-то... И правда, ничего ведь еще не кончено. Что я без вас, Кирилл Иванович? Извините великодушно бачку Мансура! А ведь нашли, что сказать, - усмехнулся он. - За такое вот именно словосочетание дед мой дрался с бароном Кенигсвальдом и пристрелил его, между прочим. Да... князь чуть помолчал. - Так вот, значит, дом, - рассеянно продолжил он. - .. .Воздвигнут сей дворец над мирною волной... - процитировал он нараспев стих какого-то древнего пиита. - Над мирною волной,-повторил он, смакуя.-Там еще рифмуются "фасад" и "сад"... Ах, что фасад! Видели ли вы дворец со стороны сада? Вот где действительно-сказка! Поспешим, а?
Со стороны сада я этого дворца не видел.
Сад выходил на Офицерскую и был отгорожен от улицы старинной решетчатой оградой, на воротах которой всегда висел замок. В саду, как я знал, помещались какие-то художественно-реставрационные мастерские, и доступ посторонним в него был закрыт. Художникиреставраторы пользовались, должно быть, каким-то другим входом, скорее всего - с канала, через дворец.
С Офицерской, через ограду, видны были могучие старинные вязы, переплетшие ветви в столетнем родстве, древние тополи, плечом к плечу уходившие в глубину сада. Сквозь почти непроницаемую зелень едва виднелись в глубине белые свечи колонн, угадывалась полукруглая колоннада.
Как-то мы долго стояли с Волховбй перед этой решеткой, коротая время до начала сеанса, и она призналась мне тогда, что с детства не любит этот сад и боится его почему-то.
А я смеялся над ней и уговаривал ее перемахнуть через решетку, благо она в джинсах.
Ну что ж, сегодня я побываю в этом саду.
Четвертая колонна балюстрады слева, если стоять спиной к каналу, четвертая, коли не перепутал Мансуров...
- Быстрее, молодой человек, быстрее, ради бога, - с заметной нервозностью в голосе торопил князь. - Через гардеробную налево, Там дверца, если мне не изменяет память, шесть ступенек по спирали-и мы в саду! Скорее, Кирилл!
.. .У парадного подъезда дворца топталась молодежь, в основном девушки - они собрались на танцы. От сигарет до туфель - все по моде, каждая деталь, каждый узел сборки.
- Попсовый дед, - кивнула в нашу сторону длинноногая девица с прелестным и чистым лицом и менестрелевской цепью на груди.
- Дедуля-то попсовый, внучек вот подкачал, - подхватила подруга и что-то зашептала девице на ухо. Та фыркнула и захохотала.
- Поздравляю, - поклонился я князю, - поздравляю, ваше попсовое сиятельство!
- А что? - неожиданно для меня взбодрился Мансуров. - Что уж есть, того не отнимешь!
От дверей он повернулся к той, с цепью:
- Est-ce qui j'e vous plais, mademoiselle? [ Я вам правлюсь, мадемуазель? (фр.) ] - спросил он громко и четко.
- Oh oui, infiniment![ Да, очень (фр.). ]-ответила девица.
Подруга посмотрела на нее с изумлением.
Было от чего изумиться. По-каковски это они?
Говорили они по-французски. Я, спасибо школе и вузу, понял кое-что.
- Будьте здесь через час! Никуда отсюда! - проговорил князь.
- Через час! Боже, как это долго! - простонала девица.
- Через час! - голос Мансурова прозвучал, как хлопок хлыста.
Он взял меня за локоть и подтолкнул к двери. Я оглянулся. Девушка медленно проводила ладонью по лицу, точно убирая невидимую паутину, а сзади застыла ее подруга.
- Направо. Теперь налево, - негромко распоряжался князь сзади. - Еще раз налево. Гардероб...
- Куда? Эй! - запоздало поднялась со стула гардеробщица. - Туда нельзя!
- Можно! - коротко бросил ей Мансуров. - Мы без польт!
В темном тупичке коридора князь опередил меня и безошибочно нащупал дверную ручку, тускло сверкнувшую бронзой, когда дверь отворилась в лестничную полутьму. Молча мы спустились по винтовой лестнице: князь впереди, я за ним. Потом мы очутились во дворе.
У стены дворца удивительным полукружьем высились колонны, легкие, полные тихого, плавного движения. Казалось, будто они плывут, непрерывно и незаметно возникая из дворцовой стены, и, описав невесомый полукруг, исчезают. Двор был выстлан квадратами каменных плит, на их стыках буйно зеленела трава. В тишине двора слышалвв шум деревьев, подступивших к колоннаде, и чуть доносился гул трамвая откуда-то с Офицерской.
Странный горловой звук заставил меня оглянуться на князя. Лицо его было искажено плачем. Мансуров глядел на корявый, морщинистый вяз, одна из ветвей которого, просунувшись внутрь двора, росла параллельно земле.
- Здесь висели мои качели, Кирилл,хрипло проговорил Мансуров, качели...
Я промолчал.
- Четвертая колонна слева,- продолжал он, задыхаясь, - четвертая слева, у самого основания... Вон та!
Мы сделали несколько шагов, и князь вдруг остановился.
- Кто это там? - толкнул он меня в бок испуганно, указывая в глубь двора.-Откуда тут человек?
На цоколе последней колонны, спиною к нам, съежилась одинокая человеческая фигура, почти невидимая в сгустившихся сумерках.
- А впрочем, никто и ничто мне уже не помешает, - вслух подумал князь.
Мы подошли к четвертой колонне. Князь присел перед ней на корточки. Костяшкой пальца он не спеша, очень внимательно стал обстукивать квадрат цоколя, постепенно опускаясь все ниже и ниже.
- Есть! - прошептал он вдруг, хотя сам я не уловил разницы в его стуках. - Ниша здесь.
Князь поднялся с корточек.
- Знаете, Кирюша, в самом деле, угоститека папироской. Руки трясутся, право, совестно. Но ведь - столько лет ожидания, сомнений, надежд...
Я достал из кармана пачку (ту самую), и он прямо из пачки ухватил зубами папиросу.
- И уж огоньку, не откажите, - он кивнул на свои трясущиеся руки.
Я чиркнул спичку и поднес ему в горсти.
- А может, и повезет вам сейчас, - сквозь зубы, сцепившие папиросу, пошутил князь,может, затянусь сейчас и - адью!
Он затянулся и не исчез. Он мучительно закашлялся, выронив папиросу и схватившись рукою за грудь.
- Ох, будь оно неладно, это зелье! - прохрипел он. Откашлявшись, он вновь стал предельно собран. - Ну, все...
Князь вынул из внутреннего кармана пиджака какой-то напоминающий консервный нож инструмент с полированной черной рукояткой и блестящим лезвием. Несколькими короткими и точными ударами сбив штукатурку цоколя, он обнажил квадратное отверстие, откуда пахнуло чем-то сладковато-затхлым.