Силья улыбалась ему, преисполненная ожиданием. Она что, о чём-то спросила?
— Прости? — Ример надеялся, что в его голосе не сквозит тоска по дому.
Кайса рассмеялась и закатила глаза.
— О, прошу, извини мою дочь, Ример, дорогой. Она бывает на удивление прямолинейной.
— Мама! Я просто хочу знать, насколько велики мои шансы! — Силья отодвинула от себя тарелку и наклонилась вперёд, так, что в вырезе платья показалась грудь. Римеру не надо было объяснять. Речь о Ритуале. Он ждал этого вопроса. Все, чьим детям шёл пятнадцатый год, спрашивали его об одном и том же, хоть он все дни проводил на вершине Пика Волка, забравшись как можно дальше ото всех.
И тем не менее его останавливали на площади. Подходили с дарами, от которых он вежливо отказывался. Просили возложить на них руки. Просили о благословении Всевидящего. И все хотели получить ответ на один и тот же вопрос: что сделать, чтобы повысить шансы ребёнка быть избранным, стать одним из слуг Совета?
Ример не мог порицать их за эти вопросы. Он прекрасно знал, что был рождён свободным от многих забот, которые тревожили других имлингов. Жители Фоггарда едва сводили концы с концами, и жизнь слуги Совета должна казаться им беззаботной. Еда, одежда, крыша над головой… Жители Эйсвальдра были освобождены от мирских проблем, чтобы иметь возможность сосредоточиться на более важных вещах.
Но Ритуал — это Ритуал. Говорят, Всевидящий выбирает, но Ример знал, что это не вся правда. Всевидящий был выше повседневных забот. Его не беспокоили такие практические вещи, как Ритуал или ведение хозяйства. И именно в этом крылся корень зла в жизни Римера. Это стало причиной его выбора. Возвышенная сущность Всевидящего вдохновляла, но в то же время служила причиной процветания коррупции в Его Чертогах. Друзья давали должности друзьям. Молодые, полные надежд имлинги поступали в школы Эйсвальдра за звонкую монету. Сам он не мог, да и не хотел помогать кому бы то ни было попасть в это змеиное гнездо. Ример отодвинул стул от стола и поднялся.
— Вижу, темнеет. Прошу простить меня, но я должен поблагодарить вас за вечер.
Кайса мгновенно оказалась на ногах и подошла к нему. Она опустила руку ему на спину и попыталась направить его в соседнюю комнату.
— Но, дорогой, ты просто обязан отведать торт! — У неё были очень сильные руки для такой стройной женщины, но Ример не поддался.
— Спасибо за предложение, но моя должность запрещает это.
Силья встала.
— Ну мама, он же телохранитель! Они не едят тортов! — она посмотрела на него, и Ример утвердительно кивнул. Кайса подняла бровь:
— Не едят тортов?
Ример улыбнулся.
— Сожалею.
Он кивнул Видару, который собрался было что-то сказать, но вместо этого ещё раз вытерся салфеткой. Ример направился к двери. За его спиной раздалось судорожное перешёптывание. Внезапно рядом с ним возникла Силья. Она приподняла подол юбки и надела башмаки.
— Сегодня такой прекрасный летний вечер, Ример. Я немного провожу тебя.
Воздух на улице был прохладным и дарил облегчение. Долина купалась в последних лучах солнца, которое садилось за горой. Ример направился в сторону Мёртвого озера — это был самый короткий путь к его дому. Силья болтала о Маннфалле, о том, как замечательно, должно быть, жить там, где всё происходит. Она спросила, рад ли он, что возвращается, но ответа не дождалась и стала говорить дальше.
Глиммеросен скрылся у них за спиной. Силья слегка запнулась и схватила его за руку. Она виновато улыбнулась.
— Камень…
Она не выпустила его руки. Ногти у неё были накрашены красным, как у женщин в Маннфалле.
Перед ними неподвижно чернела гладь Мёртвого озера. Оно было похоже на глаз в лесу. С восточной стороны поднимались горы, и Ример слышал, как где-то вдали падают вниз воды Стридренны.
— Дети говорят, что это озеро бездонное.
— В любом месте есть озеро, которое считается бездонным, — ответил он.
— Подумай, что было бы, если бы я упала! — она сильнее уцепилась за его руку, но говорила она скорее пылко, чем испуганно. — Подумай, что было бы, если бы я упала, ещё не начав жить!
Ример почувствовал, как в нём нарастает раздражение. С него хватит этого спектакля. У него появилось стойкое ощущение, что надо уходить.
— Ты ведь живёшь лучше, чем другие? — сказал он и попытался продолжить путь.
Силья обежала вокруг него и преградила ему дорогу, её лицо оказалось прямо под его.