— Все будет зависеть от того, честно ли человек жил. Только от этого.
— Не понимаю, что значит — честно жить? Если такие, как вы, оставляют работу на фабрике, директором которой являюсь я, мне ничего другого не остается, как принять меры против вас. Кстати, что я и сделал. Честным ли я выгляжу в этом случае?
— Несомненно! В этом случае вы просто соучастник того зла, на котором построено нынешнее общество.
— Прекрасно! Отдаю вам должное, Крутов. Мне приходилось сталкиваться с вашим отцом. Он заслуживал уважения, но не понимал реальной расстановки сил. Он считал: два десятка винтовок в руках рабочих — сильнее армии, всего полицейского аппарата. И погиб… Допустим, вы ближе к пониманию реального. Я тоже жду, что что-то должно произойти: то, что сейчас есть, не может так оставаться долго. Но вы торопите события, Крутов… Прекрасное будущее вы предопределили мне…
Грязнов ходил по кабинету, был взволнован. Не то, что пугало это непонятное будущее, он все еще плохо верил в него, — взволновало, что в разговоре с рабочим пришлось напрягать все свои умственные силы, и не было уверенности, что вышел победителем.
На площади уже почти никого не осталось. Истоптанный грязный снег производил удручающее впечатление. «А это и хорошо, — вдруг подумал со злостью Грязнов. — Истоптанный снег! Не плотная толпа кричащих людей, а истоптанный снег! Значит, чутье и на этот раз не обмануло его: он нашел нужный ответ, который обуздал толпу. Так было всегда, так будет и впредь. Так будет…»
— Что, племянничек, не вышло у вас с забастовкой-то? — с насмешливым поддразниванием спросил он. И обрезал жестко: — Да и не выйдет!
— Почему вы так решили — не вышло? — сказал Артем. Обращение «племянничек» удивило и насторожило его.
— Да уж решил. Батюшка ваш, замечу, какой авторитет имел, и то не мог тягаться…
— Условия были другие.
— Условия, да. Возможно. Но для вожака требуются ум и опыт. Первое у вас есть. Второго увы… Вот учтите-ка на будущее и поучитесь: я, когда сказал, что прибавку к зарплате владелец даст, но при условии установления рыночных цен в фабричном лабазе, уже знал, что этим сбиваю забастовку, свожу ее на нет. Так оно и стало. Пока мы с вами здесь беседуем — пятнадцати минут не прошло, а все уже успокоились, разошлись. Площадь, извольте взглянуть, пуста. Хвалю вас за то, что имеете ясное представление к чему стремитесь. Но этого мало, Крутов. Пока тон задаю я, приговоренный вами быть щепкой при рубке леса. И еще долго буду задавать тон, а вы все время будете тщетно тянуться к заветному локотку. Как видите, применительно к вам я тоже вспомнил пословицу: казалось, и близок локоток, да не укусишь. Прощайте, Крутов. Сдается мне, скоро у вас станет достаточно времени, чтобы о многом подумать, придется вам вспомнить и наш разговор и убедиться, что тон действительно задаю я…
— До новой встречи, господин инженер. Надеюсь, и у вас будет время кое о чем подумать.
— До встречи, до встречи, — скороговоркой сказал Грязнов. — Один бог знает, когда она может состояться.
— Зачем же все на бога-то, — заметил от двери Артем. — Если уж не суждено встретиться, буду обязан этим вам. Кому больше? Кстати, перед тем, как была сделана облава на отца, вы долго беседовали с ним. Не скажете ли, о чем вы с ним говорили? Это чисто сыновнее чувство — спросить, чем вы грозили ему?
— Как вы смеете! — Грязнов с силой стукнул кулаком по столу, побагровел от гнева. — Да, знайте это, я последний разговаривал с вашим отцом, и я предупреждал его об опасности! — громко выкрикнул он. — Не моя вина, что он смеялся, не верил… В жизни многое повторяется… Убирайтесь немедленно с моих глаз! Чтоб духу вашего не было! На фабрике! В слободке! Этим только я могу вам помочь! Поняли вы меня?
— Благодарю вас, Алексей Флегонтович. Щедрая доброта ваша порой бывает безгранична. Я постараюсь воспользоваться советом. И буду надеяться на новую встречу.
— Горю желанием, как изволите видеть, — рассерженно бросил вдогонку Грязнов. — Покорнейше благодарю: сыт по горло и этим разговором.
10
В каморке, куда Артем зашел сразу из фабричной конторы, дым плавал у потолка, Лелька сидела на сундуке возле двери и шила. Подняла на него глаза, но мысли где-то далеко. Артем спросил:
— Что Егор? Пишет ли?
— В автопулеметной роте Егор, в Питере пока стоят. Больше ничего не пишет.
— И этого достаточно. Значит, еще не в окопах. И Васька с ним?
— Ничего о Ваське не пишет. Надо, так спроси у Груньки евонной или у матери.
— Спасибо, обязательно спрошу. Чего злая? Мужики надоели?