— Хорошо, я готова, — говорю я. — Пожалуйста, мне нужен твой член.
Язык Конмака скользит по моему клитору вверх-вниз, совершая щелкающие движения. Ощущения настолько ошеломляющие, что внутри меня прорывается плотина.
Оргазм обрушивается потоком. Волна за волной наслаждение проносится по телу, смывая последние оговорки. Я тону. Утопаю в жидком удовольствии. Утопаю в расплавленном желании. Он продолжает ласкать меня, доводя оргазм до безумных высот. Я вцепилась в простыню, мои губы разошлись в крике.
— Ох, блять...
Конмак отстраняется, и я с трепетом и дрожью жду его члена. Меня больше не волнует, что он огромный. Меня больше не волнует, что он незнакомец. Никто и никогда не заставлял меня кончать так сильно и долго, и мне хочется больше.
Я хочу, чтобы он прижал меня к себе, растянул на всю длину и трахал до тех пор, пока я не увижу звезды.
Он смотрит на мое обнаженное и дрожащее тело с нечитаемым выражением лица. Я приподнимаюсь на обе руки, желая, чтобы он растягивал меня до тех пор, пока я не закричу.
Но вместо того, чтобы погрузиться в меня, он разворачивается на пятках и уходит.
Глава 8
У меня падает челюсть, и я задыхаюсь, когда Конмак влетает в дверь и позволяет ей захлопнуться. Что это, блять, было? Он только что сделал мне лучший куннилингус за всю мою жизнь, разогрел меня, я жаждала его члена, а он бросил меня в подвешенном состоянии.
Я рухнула на матрас, мое тело все еще содрогается от интенсивности оргазма, внутренности пульсируют от этих восхитительных ударов. Мышцы киски то сжимаются, то разжимаются, требуя наполнения.
Со стоном я закрываю лицо рукой и сдерживаю нахлынувшие эмоции. Его отказ лишь усугубляет груз, который Сайлас взвалил на мои плечи, устроив самое худшее из возможных расставаний.
Вся эта ситуация просто чудовищна. Со мной все в порядке - по крайней мере, внешне. Конмак не стал бы просить детей, если бы считал меня отвратительной, значит, дело в моих словах.
Может быть, из-за того, что я сказала про ЭКО, или что я не намокла при виде его члена?
Наверное, и то, и другое.
Или это его способ попрощаться, прежде чем он отправит меня обратно в аукционный дом? Он не стал бы совать свой член в женщину, у которой овуляция, если бы хотел перепродать ее кому-то другому.
Я резко встаю, сердце все еще колотится от оргазма, скатываюсь с кровати и падаю на руки и ноги.
— Блять, — я бегу к двери, но она распахивается.
Входит Леда с подносом, заставленным тарелками.
Она вздрагивает, ее глаза расширяются от моей наготы, но она натягивает нейтральную маску.
— Мистер Конмак попросил проследить, чтобы ты доела свой завтрак.
— А?
Я останавливаюсь, переводя взгляд на маленький столик у балкона.
Леда ставит поднос и идет через всю комнату к высоким шкафам, которые тянутся до самого потолка. Она открывает одну дверцу, заваленную одеждой, и достает халат.
— Надень это. Здесь все твоего размера.
— Как?
Она суматошно пытается одеть халат, ее губы сжаты.
— Когда ты только приехала, ты мне сказала свои размеры.
Я накинула халат, в голове все еще царит смятение.
— Он купил все это для меня?
— Ты же не приехала со своим гардеробом, и тебе понадобится одежда для беременных.
Вернувшись к столу, она снимает одну металлическую крышку, показывает яичницу, киппер13 и какой-то странного вида хлеб, усыпанный семечками.
— Ешь, — говорит она.
Я прохожу и опускаюсь на свое место.
— Он меня не продаст?
— А должен?
Жар приливает к моим щекам. Я наклоняю голову и беру вилку. Леда много знает для, как я полагаю, экономки, но она обращается к нему так формально, что не может быть родственницей.
— Вы работаете на господина Конмака? — спрашиваю я.
— Не твое дело, — она машет рукой в сторону еды. — Чем быстрее доешь, тем быстрее я вернусь на кухню и займусь своими делами, и тем быстрее ты сможешь покинуть эту комнату и прогуляться по территории.
Мое сердце заколотилось, и я резко поднялась.
— Подождите. Я могу покинуть эту комнату?
Она смотрит на меня холодным взглядом.
— Ты не пленница.
— Значит, запереть меня в той комнате на нижнем этаже — это как называется?
— Мистер Конмак нестандартный и грубый человек, но это была не его идея держать тебя в заточении. Это была моя мера предосторожности, — она складывает руки. — А теперь ешь.
Я поджала губы, не зная, что думать об этой пожилой женщине. Инструкции Конмака были достаточно туманны, но зачем ей держать меня в плену?
— Хорошо, — я набираю полную вилку киппера и запихиваю в рот.
Леда наливает травяной чай, воняющий старыми носками, сваренными в капусте. Я продолжаю есть, пока не перестает идти пар, и выпиваю содержимое чашки. По позвоночнику пробегает дрожь, но я игнорирую горечь. Нужно правильно выбирать, с кем спорить, и Леда – точно не тот человек.