— Что же это значит?
— Уходи.
— Но тебе понадобится помощь.
— Уходи, — рычит он.
Ему не нужно повторять дважды. Будь я проклята, если останусь там, где меня не хотят видеть.
— Тогда спокойной ночи, — бормочу я. — Приятных снов.
Лу не отвечает. Даже не ворчит. Он просто стоит посреди комнаты, сложив руки, с напряженным выражением лица, как будто я чем-то его обидела.
Разочарование бурлит внутри, словно скороварка, требующая разрядки. В одну минуту этот человек поглощен мной, а в следующую — отталкивает. Он яростно противоречит мне, и от этого голова идет кругом.
Я выхожу, сопротивляясь желанию хлопнуть дверью, и возвращаюсь в комнату, куда он привел меня сегодня утром.
Она лишена индивидуальности по сравнению с его мужской пещерой, которая была полна клетчатых орнаментов и приглушенных цветов. Я сажусь на край кровати и делаю долгий вдох.
Что изменилось? Мы так хорошо ладили, и он резко переменился. Откинув голову, я распускаю по плечам занавес черных волос.
— Почему меня это так беспокоит?
Потому что под этой суровой внешностью скрывается человек, который заботится о других. Он приютил мать и дочь убитой женщины, хотя это может спровоцировать войну с мафией. Он дважды спас меня от убийцы, и, возможно, лишился зрения.
А теперь он огрызается на меня, как раненый зверь.
Раненый зверь.
Может быть, он злится, потому что ему больно. Может быть, это я причиняю ему боль. В голове всплывают злобные слова Сайласа — человек может вынести столько отказов, что потом сломается.
Я отвергла его, когда предположила, что, возможно, никогда не буду готова к сексу с ним. И сегодня утром я пришла в ужас при виде его члена. Большинство парней, конечно, похвастались бы и восприняли мой страх как комплимент, но только не Лу.
Черт.
Вскочив с кровати, я пересекаю комнату, хватаю еще одну из этих викторианских ночных рубашек и выхожу в коридор. Может, Лу Конмак и не хочет моей помощи, но она ему нужна.
На этот раз, если он прогонит меня, я не уйду.
Глава 17
Я нахожу его сидящим на мягкой тахте у кровати и снимающим ботинки. Он поднимает голову, когда я вхожу в комнату.
— Ты уже подготовился к потери второго глаз, да? — спрашиваю я.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.
— Пришла помочь.
— Возвращайся в свою комнату, — огрызается он. — Никому не нужна твоя жалость.
Остановившись у его ног, я кладу обе руки ему на плечи. Даже если он отрицает это, все, что он сказал и сделал до сих пор, говорит о том, что он тренировался жить без зрения. Ему не нужна моя помощь или жалость, но ему нужно кое-что другое.
— Я боюсь.
Он насмехается.
— Большинство женщин сломались бы после всего, что с тобой произошло, но ты еще держишься.
— Можешь поблагодарить мое нетрадиционное воспитание, — цежу я. — Смерть была нередким делом, но это не означает, что я не боюсь.
Его губы поджимаются. Мне не нужно читать его мысли, чтобы понять, что он настроен скептически. Он знает, что я не типичная девушка, попавшая в беду, и что я скорее буду бороться, чем прибегу к нему за помощью.
— Чего ты хочешь? — спрашивает он.
— Я знаю, что ты можешь о себе позаботиться, но мне нужно чувствовать себя полезной.
— Снова предложишь пососать мой член? — спрашивает он, скривив губы.
— Это была не моя идея, — я легонько подталкиваю его. — В тот момент я еще не оправилась от наркотиков, а у того мудака был электрошокер.
Его улыбка сходит на нет.
— Ладно, — рычит он, — только не мешай мне.
Я провожу рукой по его плечам до бороды и обнаруживаю, что часть ее залита кровью. Как и предполагалось, она пышная и мягкая.
— Давай я наберу ванну, чтобы ты помылся.
— Я планировал принять душ.
— И намочить повязку? — говорю я. — Доктор сказал - никакой горячей воды и никакого душа.
— Тогда я буду мыться в теплой воде, — фыркает он.
— Почему ты такой упрямый?
Он поднимается с тахты, заставляя меня отступить назад.
— Будешь смотреть, как я раздеваюсь? — спрашивает он с усмешкой.
По моим щекам пробегает жар, когда я провожаю взглядом его тело, разглядывая его мощную фигуру и мышцы, бугрившиеся под рубашкой.
— Могу отвернуться, если хочешь, — шепчу я.
Его мрачная усмешка посылает мурашки по позвоночнику и оседает между ног.
— Как-будто я замечу.
Мое тело замирает, когда он расстегивает рубашку, обнажая мускулистую грудь, покрытую темными волосами, и дорожку, спускающуюся по прессу. Когда он расстегивает ремень, мой взгляд падает на нечеловечески большую выпуклость в его брюках.
Черт.
Тепло наполняет мою киску, складочки становятся скользкими. Пульс между ног бьется в два раза быстрее, чем дыхание, и мне приходится сжимать губы, чтобы подавить стон.
Что я делаю? Подглядываю за раненым мужчиной, пока он снимает с себя одежду. Я должна отвернуться, опустить голову или хотя бы закрыть глаза, но желание приковывает меня к месту.