- Ответь мне. Чем я хуже него? – отстранившись, спросил Рен.
- Ни… ничем. Дело не в этом, - отвернувшись, тихо произнесла девушка.
- А в чем? Думаешь, он бы остановился? Нет, он бы и слушать тебя не стал, а ты бы потом оправдывала все его поступки. Просто потому, что готова бесконечно закрывать на них глаза. Может, и мне следует так вести себя с тобой, и тогда ты изменишь свое отношение?
- Джингудзи-сан, пожалуйста, не на!..
Было поздно. Слишком поздно что-то изменить. Вновь и вновь Рен возвращался в памяти к тому моменту. «Нужно было остановиться», - сжав кулаки, он стоял, глядя, как вдалеке волны разбиваются о пирс, на котором кто-то сидит. Белое кружево пены медленно растворялось в лазурной воде, таяло, как надежда снова увидеть девушку, в которую он был влюблен вот уже… «К чему считать. Моя любовь бесконечна и умрет вместе со мной. Если бы только…»
Если бы только он остановился, но это было невозможно – слишком долго он любил ее, слишком долго желал. Бесконтрольное чувство затопило остатки совести, говорившей в нем голосами сомнений, оно захватило его с головой. Едва он вошел в нее, он уже точно не смог бы преодолеть свой плотский порыв, да и зачем теперь. Девушку в его руках трясло от боли и страха, она едва заметно всхлипывала, но Рен всеми силами старался этого не замечать. Внутри нее было так узко, так приятно, что ему стоило больших усилий двигаться аккуратно. Однако с каждым толчком в нем нарастало не только удовольствие, но и чувство вины. Рен пытался как-то утешить Харуку, он целовал ее хрупкие плечи и шею, успокаивающе гладил по щеке, шептал слова утешения. Она никак не отвечала, лишь продолжала смотреть на него с немым укором в глазах, из которых, не переставая, катились слезы. Он вдруг понял, что совсем не этого хотел, - он хотел, чтобы и ей было так же приятно, как и ему; чтобы они оба наслаждались процессом; чтобы она улыбалась, целуя его; чтобы из ее груди вырывались сладкие стоны. «Что же я делаю?..» - промелькнуло в его сознании, но нарастающее чувство внутри заставило позабыть обо всем. Он начал двигаться резче, погружаясь все глубже, совершая ритмичные толчки. С губ девушки сорвался болезненный стон.
- Прости меня, пожалуйста, я не хотел делать тебе больно… - Она не отвечала. – Как ты не поймешь?! Я же люблю тебя! Люблю, люблю, люблю!..
Желанное наслаждение заполнило все внутри него, разливаясь приятной негой по телу. Он вышел и лег на спину, неровно дыша. Волосы прилипли ко лбу, было жарко и хорошо и…
- Харука.
Она смотрела опустошенным взглядом в небо, по которому не спеша плыли кучевые облака.
- Харука, - он взял ее ладонь в свою. Она была похожа на безвольную куклу, казалось, от прежней Нанами осталась только оболочка. – Харука, я…
- Отвезите меня, пожалуйста, домой, - бесцветным голосом попросила девушка, по-прежнему глядя в небо над головой.
- Х…хорошо, но…
- Не беспокойтесь, я ничего не скажу директору. – Она резко села и начала одеваться, а Рен ошарашенно наблюдал за ней.
Когда он довез ее до корпуса, начался дождь. Крупные капли барабанили по лобовому стеклу.
- Давай, я принесу тебе зонт, а не то ты промокнешь…
- Не нужно, - Нанами открыла дверь и уже собиралась выйти из машины.
- Харука, послушай, - Рен схватил ее за руку, желая извиниться за свое поведение и сказать, что он всегда будет рядом и теперь они должны быть вместе.
- Я никому ничего не скажу, - отстраненно пообещала Харука и вышла.
С минуту Джингудзи сидел, уставившись на стекающие по стеклу капли, а затем со всей дури треснул по приборной панели, расколовшейся на множество осколков.
На следующее утро он с перебинтованной рукой и огромным букетом роз стоял у ее двери, ожидая, когда девушка выйдет. Он боялся, что она запрется в комнате и уйдет в себя, но, как ни странно, этого не произошло. Девушка вела себя как обычно, – также была со всеми учтива, весела, смеялась и улыбалась. Но что-то едва уловимо в ней, все же, изменилось. Нельзя было точно сказать, что именно, но что-то в глубине ее глаз выдавало ее внутреннее состояние. Джингудзи просил прощения, умолял, стоял на коленях, приносил цветы и подарки. Нанами не гнала его, складывала подарки в кучку у рабочего стола, ставила цветы в вазу, отстраненно выслушивала извинения. Но ничего не отвечала. Она лишь сказала однажды: «Джингудзи-сан, я не хочу, чтобы Вас убрали из группы».
Прошел месяц, затем второй, но Рен не оставлял своих тщетных попыток вымолить прощение и вновь завоевать доверие Харуки. Однако вскоре произошло то, чего он никак не ожидал, - Нанами начала встречаться с Ичиносе. «Конечно, Токия же у нас любимчик, для него правила не писаны», - до сих пор Джингудзи злил тот факт, что Соотоме сделал ради него исключение.
Вопрос его разоблачения стал делом времени. И Рен терпеливо ждал, когда же этот момент настанет. Он давно смирился с этим, как с чем-то неизбежным, но не думал он, что ожидание затянется на целых четыре месяца. И вот к нему в комнату влетел разъяренный Токия, горящий желанием начистить ему лицо. Рен спокойно встал, даже не пытаясь уклониться от удара в челюсть.