– Ирина, – заикаясь и дрожа всем телом, прошептала девочка.
– Громче!
– Ира.
– То-то! Учить вас, ****ей, надо. Ничего, обломаем.
Лиза начала нетерпеливо дёргать меня за руку, чувствуя горячее. Её лицо налилось кровью и страхом, глаза округлились.
Публика безмолвствует. Сидельцы уже не таятся, почувствовали, увидели сковавший людей страх. Воздух наполнен сгустками чёрной энергии.
Шрам, это у которого щека разрублена, нахально, цинично расстёгивает верхнюю пуговицы на пальто пигалицы и запускает ей запазуху татуированную пятерню.
Ирина еле слышно пищит, закрыв глаза, сжавшись в комок. Лицо девочки искажено, парализовано ужасом.
– А чё, нормальные сиськи. Можно сказать любимый размер. Нас двое, рассосём на пару размеров. Не боись, жить будешь. Недельку поиграем и отпустим. Да, Пьеро?
Тот довольно осклабился в щербатой улыбке, больше похожей на оскал и загоготал.
– Чур, я первый. Люблю распечатывать. Тебе, подруга, понравится. У меня на головке шаров – семь штук. Для тебя старался, родная, чтобы удовольствие получила на полную катушку. Не пожалеешь. Да не млей ты. Сначала все не хотят. Потом понравится – за уши не оттащишь.
Урки, почувствовав силу и безнаказанность, начали наглеть, не стесняясь никого и ничего.
У меня поджилки дрожат и трясутся, по телу ползут полчища мурашек, голова раскалывается и тошнота подступает. В ушах зудящий шум и никаких мыслей, кроме желания, чтобы это всё оказалось иллюзией, а не реальностью.
Девушку жалко – не передать. Представляю, что происходит с ней, если у меня начинается паника.
На каком-то очередном бесцеремонном коленце обнаглевшей в конец парочки меня переклинило: страх за Иришку пересилил ужас, сковавший липкими оковами, заставил влезть между Шрамом и девушкой.
Пьеро, вытащив, словно ниоткуда, ловко прижал к моему глазу заточку, ощерившись, теперь уже реально угрожая.
Шрам ударил меня коленом в пах, но промазал. Пьеро отдёрнул нож, боясь видимо применить его прямо в автобусе.
Кто его знает, чем он руководствовался, но убрал лезвие и замешкался, а я, больше с испуга, чем от храбрости, врезал ему головой в нос.
Пьеро заверещал, схватившись за лицо свободной рукой, хрустнуло-то прилично, хорошо слышно было.
Шрам пытается дотянуться до меня, однако теснота мешает сделать это быстро.
Женщин моментально прорвало: они начали голосить, требуя мужиков вмешаться, а водителя остановить автобус.
Лиза тем временем, увидев расклад сил не в мою пользу, да ещё нож, вцепилась зубами в запястье руки Пьеро, ту, в которой была заточка.
Бандюган заорал, выронил оружие. Кто-то ногой оттолкнул страшный предмет подальше. Кровища из носа урки хлещет фонтаном, ему не до сопротивления.
Шрам, не сумев врезать, натянул шапку на глаза Лизе и ударил её, хлестко, больно, чувствительно.
Моя подруга намеренно, либо нет, попала коленом в самое чувствительное место одичавшего придурка. Но самое главное – автобус остановился.
Мужики начали заворачивать Пьеро руки и выталкивать второго.
Агрессивность сидельцев моментально улетучилась. Шрам кубарем со ступенек улетел в лужу, вскочил и рысью ретировался, оставив истекающего кровью напарника, которого скрутили, уложив мордой в пол.
Весь автобус гудит, как перегруженный трансформатор, пересказывая события последнего часа. Люди немного расслабились, но успокоиться не выходит: слишком большое напряжение накопилось за минуты террора.
Водитель направил автобус прямиком в милицию, куда и сдали хулигана, который верещал и ныл, забыв моментально про свою крутость.
Дружка своего он тоже сдал, хотя его и так бы нашли – слишком заметный след в виде рваного шрама выдал его с головой.
Всё это время Ирина ни на шаг не отходила от Лизы, пострадавшей, как та считала, за неё.
У моей подружки, получившей чувствительный удар чуть выше переносицы, заплыл полностью один глаз и светился сизой радугой другой. Держится она стоически, но когда я предложил поехать в травмотологию, разревелась не на шутку: очень уж Лиза уколов боится.
Теперь вспоминать об этом инциденте будет до конца моих дней. Ну не мог я смотреть спокойно, как на моих глазах, практически публично, насилуют малолетку. А в драку полез, покорившись инстинкту самосохранения, импульсивно, можно сказать непроизвольно, более того, защищаясь от возможного удара соперника.