Она невольно отметила скорость и эффективность метода.
Антон улавливает нечто коварное в её мимолетном взгляде, ускользающем от прямого контакта, осознание триумфа и саркастическую усмешку, но осмыслить, соединить в логическую цепочку не может, слишком увлечён проникающими движениями интимного насоса.
Лиза празднует победу. Она её заслужила. Это для Антона секс – праздник, для неё лишь средство воздействия на его мозг, инструмент для воплощения личных желаний.
Антон понимает, что произошедшее только что похоже на коммерческий контракт и не имеет отношения к любви, но всё равно благодарен ей за доставленное удовольствие.
Успокаивающее сердце вновь начинает гнать кровь в едва не задохнувшийся от сладострастия мозг, который даёт пищу для размышлений.
– С такими подходцами и задушевными разговорами нужно быть осторожнее. У меня на эти деньги были совсем другие планы. Впредь придётся оговаривать заранее предназначение накопленных средств, – думает, засыпая, мужчина.
В денежных вопросах жена по-прежнему ведёт себя, как та девочка, которая в период страстной влюблённости и развития отношений усвоила: Антон старше и опытнее, значит, обязан все за неё решать. Это удобно.
На самом деле мужу ничего для супруги не жалко, но семья, это не только она. Общие цели и планы гораздо важнее личных желаний. Это принцип и отступать от него он не намерен. Так его научили родители.
Если честно, сделать приятное жене тоже немалое удовольствие. Это же настоящий праздник, видеть горящие от радости женские глаза, когда они излучают нежно-зелёные, ласково мерцающие тёплые лучи благодарности. Иногда такой взгляд – лучший из даров.
В выходные дни супруги чаще всего вместе с детьми едут в Москву. Посещают театр зверей, аттракционы в парке отдыха, цирк и прочие мероприятия, которые интересны малышне, потом обедают в ресторане и завершают праздничный день посещением магазина одежды.
Именно из-за этого завершающего аккорда Лиза безропотно соглашается на все прочие мероприятия, к которым она безразлична.
Вопрос её участия в семейных вылазках решается покупкой очередного платья, кофточки или золотого колечка с бирюзой.
Благодарная жена сияет как медный грош, моментально становится общительной и жизнерадостной.
Вечером Лиза не забывает про «благодарность» в супружеской постели, причём подходит к вопросу оплаты основательно, с азартом.
Антон давно понял, что семейная жизнь – социальный симбиоз, основанный на физиологии, разделении полномочий и коллективной ответственности. Вот только распределяются права и обязанности как-то неправильно, по принципу добровольности, которая не всегда имеет место быть у жены.
Семейные системы оснащены подобием коллективной совести, которая вынуждает тем или иным образом выполнять весь спектр необходимых для жизнедеятельности функций.
Каждый супруг живёт сам по себе: с личными привычками, ощущениями и мыслями, но соблюдает баланс с потребностями всех прочих членов семьи. Это общественный договор.
Пока все стороны безоговорочно следуют негласным условностям, стараются отдавать не меньше, чем получать, семья развивается и крепнет, даже при временной разобщённости интересов. Шаг в сторону и равновесие нарушено.
Эгоизм Лизы закончился трагически: семья развалилась, когда последние крохи любви остатками перегретого пара вылетели в свисток.
Дети остались с Антоном. В планы Лизы не входила забота о потомстве.
Спустя непродолжительный срок выяснилось, что благополучную жизнь семьи обеспечивал исключительно Антон. Бывшая супруга деградировала с небывалой скоростью.
Её коммерческие способности в условиях полной самостоятельности попросту перестали работать.
Секс без любви не давал желанную прибыль. Озабоченные самцы расплачивались закуской и выпивкой, пока Лиза сохраняла привлекательность и свежесть.
Спустя время её желания перестали учитывать вовсе.
Неоконченный спор
– Как же я ненавижу весну, особенно лето. Куда ни посмотришь, кругом полураздетые женщины. Специально, чтобы больно человеку сделать, демонстрируют адские соблазны анатомических выпуклостей, источают запахи, способные лишить не только сознания, но и жизни в целом.
Так думал Виталий Коробко, раздражённо шагая в направлении дома, где жил его школьный друг, еле переставляя ноги. Это был единственный, можно сказать последний оплот его спокойствия.