Лишь он один, Генка Крупчатников, ещё держался наплаву, игнорируя женское общество. Только с ним можно было разговаривать, не пряча взгляд, не боясь услышать в подробностях очередную байку, как настоящий мужик сладострастно имел ‘’ такую клеевую тёлку”.
Таких разговоров Виталий не любит, как и чисто мужские повествования о выпитых литрах и футболе. Его предназначение в этом мире – математика и её практическое выражение в виде программирования. Лишь эти занятия давали ему жизненную энергию.
Так было не всегда. В школе он влюбился в Лизу Соколову, шуструю рыжеволосую одноклассницу. Девочка уютно пахла шоколадом с корицей, а когда поцелуешь, воздух наполнялся запахами цитрусовых, точнее эфирных масел, которыми брызгают корочки, если их сильно сжать.
Её сладкие губы, сок, попадающий на язык при поцелуе, духовитое тепло, источаемое девичьим тельцем, наполненным тайнами, упругое прикосновение восставших сосков, ощущаемых сквозь тонкую ткань блузки, мелодичный голос…
Она была совершенством.
Вот именно, была.
Они пробыли вместе двести восемнадцать дней. Потом Виталий долго страдал, когда девочка сообщила, что влюбилась. Он так и не понял, как такое возможно. Долго страдал, даже вскрыл вены.
С тех пор Виталий считает, что всё зло в мире исходит от женщин. И не только молодых. Все они одним миром мазаны.
Ему повезло найти такую работу, где не приходится общаться с носителями соблазнов. Второго предательства тонкая душа юноши не выдержит.
По ночам Виталию часто снится одно и то же: Лиза, стоит перед ним на коленях, умоляет простить, в то время как он наносит себе смертельные раны.
Кровь, резко пахнет кофе с корицей, хлещет из нанесённых огромным ножом отверстий, стекает по обезображенному ужасом лицу девушки. Она плачет кровавыми слезами, заламывает руки, целует его ноги.
– Пусть теперь она мучается, – думает умирающий Виталий. – Любовь к ней я унесу с собой в могилу.
Этот сон юноша ни разу не досмотрел до конца. На одном и том же месте ему становится жалко её, себя, любви, которая вынуждена умирать в муках. Каждый раз он просыпается в поту с сильным сердцебиением, после чего не мог заснуть.
Что Виталий только не делал: уничтожил фотографии, сжёг посвящённые Лизе стихи и тысячу раз написанное на листках бумаги имя, даже в церковь ходил, хотя не смог заставить себя верить в реальность Бога.
Ещё хуже юноша почувствовал себя, когда недавно увидел предмет скорбных мук с маленькой девочкой на руках. Лиза виновато улыбнулась, даже хотела что-то сказать.
Виталий отвернулся, убежал, потом долго плакал. В тот день он первый раз напился до беспамятства.
К Генке Крупчатникову юноша шёл за утешением и советом. Больше ему не к кому было прислониться. Родители не в счёт, они его совсем не понимают.
Последний раз друзья виделись больше двух лет назад.
Генка был рад его видеть. Выслушал. Однако вопреки ожиданиям, успокаивать не стал.
– Всё Виталец, харэ кукситься и плакать. Лизка твоя уплыла на другом пароходе. Забудь. Нам с ней не по пути. Мы с тобой в Крым поедем утешаться. Рекомендую. Я уже два сезона в археологической партии курочек топчу. Представь себе, брат, целый сезон в малиннике.
– Ты про что, Геныч. Я же этих баб на дух не переношу. От них только лихо. Поматросят и бросят.
– Чудак-человек. Знаешь, что такое работа с образами? Вот ты, например, о чём думаешь? Мечты у тебя есть?
– Хочу на необитаемый остров. Сделаю Лизкину куклу и сожгу к чёртовой матери.
– Вот. И я о том же. Столько лет прошло, а ты её до сих пор простить не можешь. Образы нужно развивать в положительном векторе. Слушай, друг, а ты когда-нибудь даму раздетую видел?
– Это как?
– Обыкновенно. В костюме первобытной Евы. Да хоть бы и Бабы Яги.
– Это же пошло. Как ты мог такое подумать. У меня в жизни только одна любовь, другая не нужна.
– Да, Генка, ты ещё тот фрукт. Короче, программист хренов, пошли. Буду обучать азам эротики. Сейчас развеселю.
– Я для этого к тебе пришёл, да? Друг называется!
– Если не я, то кто? Ты же в детстве застрял. В двадцать семь лет пора эволюционировать начинать, если ещё не поздно. Ты же за сиську в своей жизни ни разу не держался, не говоря о прочем. Знаешь, как от женщины пахнет, когда её… Ух-х! Ладно, не буду себя дразнить. Бабы, девки то есть, это же кладезь положительных образов, что внизу, что вверху. Впрочем, сзади тоже, есть за что приятно подержаться. Короче, дружище, отправляемся через две недели.