– Вот, Вика, вот! Я тебе этого, только добра… хочешь, весь выходной любить буду, без перерыва на обед? Никому тебя не отдам. Так и знай! Убью, если что. Или сам… ты этого хочешь?
– Встретишь ровесницу: молодую, красивую, стройную. Ты влюблялся когда-нибудь всерьёз, по-настоящему, когда день как год, когда дух вон, когда летишь и на землю возвратиться не можешь? У меня с Вадиком именно так и было.
– Было, да сплыло. Марат меня зовут. Очнись, Вика, посмотри, что сейчас в руках держишь. Моя ты, моя.
– Дай покурить, проказник. Нет, поцелуй сначала, мой сладенький, сокровище моё. Твоя, конечно твоя. Сегодня, сейчас. Делай со мной, что хочешь.
Марат прислонился к Вике упругим торсом, обнял. Его тут же накрыло, хотя ещё несколько минут назад был в ней до полного изнеможения.
Какая она чувствительная, как страстно реагирует на ласки. Первая любовь. Для него первая.
Как же всё быстро завертелось в его жизни. Юноша не подозревал, что способен на такие чувства.
– А Вика спрашивает: любил, не любил. Ещё как любил. Что это, если не страсть? Дух тело покидает, когда она рядом. Такого блаженства никогда не чувствовал. Рассудок, то ли есть, то ли не его совсем.
Одна беда – любимая замужем, причём мужа своего боготворит, и менять, похоже, ничего не желает.
Она про своего Владика много чего рассказывает.
Очень странно, но Марат её не ревнует. Даже уважение испытывает к человеку, который готов для Вики на что угодно.
– Это же здорово, что мы разделили Вику на две части. Вадиму душу, мне тело. И душу тоже. Нет. Это неправильно, когда душа отдельно от тела. Совсем, никуда не годится.
Замужем Вика почти восемнадцать лет. Сыну уже пятнадцать. Говорит, что счастлива в замужестве, если не считать звериный сексуальный голод, который женщина накопила за последние шесть лет. Столько времени они с мужем не занимаются сексом.
Вика откровенно преподносит Марату историю своей любви. Рассказывает интересно, эмоционально, отчаянно при этом жестикулирует. Слушать её приятно, несмотря на пикантные темы, приводящие в действие ревность.
Вика не скулит, не причитает, чтобы вызвать жалость, рассказывает с сарказмом и юмором на голоса и роли. Непонятно отчего, но юноше готов из её уст слушать чего угодно.
Он уже знает мельчайшие подробности знакомства, встреч, поцелуев у супругов, первого секса. Много чего настолько интимного, чего про себя услышать не хотел бы никогда. Даже о нескольких неудачных опытах взрослой любви с ним, любимым мужем, знал..
– Это хорошо, что попытки были неудачные. А сын, сын, откуда, если он не хочет и не может? Пусть что угодно делает, всё одно уведу тебя.
Вика между тем, едва отдышавшись, пускает сигаретный дым в потолок, прикрыв глаза. На лице её блуждает блаженная улыбка.
– Господи, – думает она, – какая чудовищная несправедливость. Что у меня в голове? Словно вся разлетелась на части. Одна часть с Вадимом, другая здесь. Как это всё соединить, склеить? Неужели я на самом деле такая развратная?
– Викуся, радость моя, я тебе кофе сварил.
Марат поставил поднос на табуретку у кровати, дотронулся до тугой груди. Так прикоснулся, что мышцы застыли и внутренности свело. Похотливая длань юноши проскользнула между ног.
Женщину затрясло, дыхание перехватило. Она застонала, схватила его руку, прижала к промежности. Мгновение спустя её насквозь пронзили сладостные конвульсии. Недокуренная сигарета дымила прямо в лицо, раздражая глаза.
Вика сама не понимала, почему плачет: сигаретный дым тому виной или безмерной величины счастье. Как же ей повезло встретить такого сильного, любвеобильного Марата. Вот только как ему объяснить, что продолжения банкета не будет. Секс отдельно, любовь – тоже отдельно.
– Временное это всё, временное! Как бы хорошо нам не было вместе, это не любовь. Муж, сын, вот что в жизни главное. А секс… нет, чёрт возьми, отказаться от Марата и его напора тоже невозможно.
Женщина уже сбилась со счёта, сколько раз улетала, витала в облаках вожделения на пределе безумия. Марат не был нежным, когда входил в неё. Он был сильным.
Юноша одержимо врывался в её разбухшую плоть, словно вбивал сваи. В постели он был сказочно хорош.
Марат бросал своё тело, словно на амбразуру, готовый скончаться от невероятных усилий прямо на ней. Мышцы юноши были напряжены, сам он сосредоточенно долбил и долбил, не обращая внимания на усталость и литры пота.