– Это я, Марина.
– Узнал. Чего тебе? Кажется, я сказал, у меня теперь другая женщина. Я её люблю.
– Можешь не верить, но я рада за тебя. Хоть ты счастлив. Но слова из песни выбросить невозможно. Меня ты тоже любил. У меня есть свидетельство этому.
– Маринка, да ты с ума сошла. Неужели появилось желание меня шантажировать? Ну, любил и что с того? Я же мужик. Как полюбил, так и разлюбил. На этом всё. Извини, жду любимую. Пока.
– Выслушай хотя бы. Что мне делать с ребёнком?
– Можно подробнее? Не догоняю, о чём ты. Мы краями разошлись. Никто никому ничего не должен.
– Твой, Игрёк, ребёночек, твой. Ни до, ни после тебя у меня не было мужчины. Так вышло, что ты единственный. Я беременна, беременна от тебя. Сомневаешься?
– Я приеду. Сейчас приеду…
В трубке зазвучал сигнал отбоя.
– Переживает, волнуется? Ребёнок, это серьёзно. Что он мне скажет, что? Про материнский инстинкт я знаю, существует ли в природе отцовский? Может быть прямо сейчас он скачет от радости.
Женщина шептала обнадёживающие мантры, пыталась успокоиться. Сердце-вещун уже знало, чего в действительности нужно ожидать от разговора, который произойдёт через несколько минут.
Милая наивная девочка. Мама и подруги предупреждали, что связываться с неженатым взрослым мужчиной ( Игорю было тридцать лет, на десять больше, чем ей), опасно: наиграется и бросит. Опытный, равнодушный.
– Даром что ли он до сих пор холостой? Думаешь, это любовь? Как бы ни так. Гурман твой Игорь, сластолюбец. Этим всё сказано. Дегустирует дядя деликатесы, лакомится. Молодым телом любой мальчишка соблазнится. Зачем он тебе, – отговаривала мама.
Люди вокруг обсуждали странную пару, предрекая ей скорый крах, а Марина верила в любовь. Не могла не верить.
Она ничего не видела и не слышала. Чувства набирали обороты со скоростью турбины реактивного самолёта, эмоции зашкаливали.
Понятно, что внезапный сбой на огромной скорости оказался разрушительным.
– Но ведь не всё ещё потеряно. Не всё. Любовь к ребёнку сильнее симпатии к молоденькой любовнице.
На этой мысли Марине стало горько, ведь и она, если вдуматься, точно такая же случайность в жизни Игоря. Или нет?
Размышления прервал звонок в дверь. Сердце моментально зашлось, кожа налилась краской.
Марина посмотрела в зеркало, увидела воспалённые запавшие глаза, жар на лице, неуверенность во взгляде. Опять захотелось плакать.
Игорь, как всегда, выглядел спокойным. Он сразу разделся, словно пришёл к себе домой, но взгляда в глаза избегал, смотрел куда-то поверх её головы, сразу пошёл в кухню. Его уверенность сбивала с толку, но успокаивала.
Марине захотелось прижаться, заплакать на родном плече.
Мужчина по-хозяйски налил воды в чайник, зажёг конфорку газовой плиты, заглянул в холодильник. Похоже, он намеренно тянет время.
Женщина присела на край стула, безвольно сложила руки на коленях, словно в ожидании приговора.
Игорь достал из навесного шкафа чашки, блюдца, сахарницу. Всё это время он стоял к Марине спиной.
Время тянулось бесконечно.
– Он что, помолчать приехал, – подумала женщина.
Сами собой всплыли в памяти чьи-то стихи: я снова должен возвращаться, с людьми знакомыми встречаться, в колодцах полутёмных мчаться, стыдиться слёз, стыдиться слёз, с рассудком здравым попрощаться и воскресая в снах качаться, и умирая просыпаться…
Марина качалась в ритме стихотворения, вспоминая его, как молитву. На глаза наворачивались слёзы. Она крепилась из последних сил.
Игорь, словно услышав немой вопрос, налил чай, положил сахар, размешал и повернулся. Чашки звенели ложечками, явно показывая, что у него трясутся руки. Он пододвинул Марине чашку и посмотрел в глаза, но быстро отвёл взгляд, увидев там не вопрос, скорее ответ.
Марина чуть не взвыла. Она всё уже поняла, но сознание за что-то цеплялось, не желая знать правду.
Что было после, что вначале, чем осуждающе качали, чьим подстаканником венчали на верхней полке наших грёз? Кто безутешен – был утешен, кто грешен был, тот стал безгрешен и кто коснулся губ-черешен под стук колёс, под стук колёс…”
– Я беременна, Игорь, – наконец вымолвила она.
– Именно потому я здесь. Хочешь, чтобы ради тебя и твоего ребёнка я бросил любимую женщину?
– Нашего ребёнка.
– Ну, не знаю. Не знаю. Это ты так считаешь. Я не готов стать отцом. Меня спросила? Нет! И потом, мы же всё выяснили, зачем сто раз мусолить одно и то же? Готов оплатить расходы на аборт, даже с процентами. Вот, возьми. Этого хватит на всё, ещё останется. Потом спасибо скажешь.