Колоколами громкого боя прозвенел в голове сигнал тревоги: «Ментальная атака первого уровня! Попытка угнетения личности и внешнего подчинения!».
Я едва успел остановить контратаку. Еще бы мгновение и Кира могла погибнуть. Рассказывать долго, но в реальности даже секунды не прошло, как девушка применила против меня магию разума, у меня разблокировались ментальные навыки и сформировался, как говорится, симметричный ответ.
На краю сознания проявилось еще одно сообщение: «Тест на адекватность пройден успешно. Блокировка навыков отменена. Адаптация и включение в структуру знаний завершится через сорок восемь часов чистого времени транса или обычного сна, без учета перерывов на бодрствование».
Сообщение я проигнорировал. На душе было настолько мерзко, что просто жить не хотелось. Опять меня предали. И предали даже не подруги, а невесты. Хотя какие они, в котел, невесты? Девчонки изо всех сил старались выполнить волю нашего короля, и готовы были пожертвовать собой, не погнушавшись предложить себя в жены невесть кому. Теперь понятно, почему для заключения брака Арка Любви не годится — какое может быть благословение Богини, когда любви нет ни на гран?
Они по очереди вскакивали, будто им не сиделось на месте, подливали вина себе и мне, хоть я почти не пил, и говорили-говорили-говорили… Много чего говорили, а суть одна — артефакты надо отдать.
Первой не выдержала Кира. Она встала, нацепила маску предельно высокомерной леди и сказала-процедила:
— Я не буду больше унижаться перед плебеем, не понимающим своего счастья! Я, герцогиня Кироллини вэ Каприони, отказываю в супружестве виконту Никобару вэ Хантаги!
Непривычно было видеть Дили хмурой. Пожалуй, такой(!) я не видел ее никогда. Веселой, энергичной, неунывающей — постоянно. Унылой, мрачной или хмурой — повторяю, никогда.
Дили тоже встала, выпрямилась и почти слово в слово повторила слова Киры:
— Я тоже не буду больше унижаться перед тобой, Бер! И у меня есть гордость! Я, герцогиня Димликора вэ Селор, отказываю в супружестве виконту Никобару вэ Хантаги!
Девушки синхронно развернулись и, не оглядываясь, не говоря ни слова, вышли из беседки.
Они вышли, а я остался. Так и сидел за столом, тупо разглядывая столешницу. Чувствовал себя, как приговоренный к казни, которому за час до эшафота объявили о помиловании, свободе и денежной компенсации, а когда счастье и восторг уже прочно укоренилось в душе, со смехом поведали, что это была веселая шутка и палач по-прежнему ждет.
Лучисола сидя на скамейке вполоборота, выгнулась, потяну-у-улась — сладко, от души — и торжествующе улыбнулась. В этот момент, несмотря на полную затертость образа, она была и впрямь похожа на большую, довольную кошку, которой сегодня удалось одержать маленькую, но ужасно приятную, победу в непрекращающейся войне с главным поваром — вылакать целую миску отборных сливок, приготовленных врагом к взбиванию. Осталось лежать на солнышке, облизываться и с наслаждением слушать яростные вопли жертвы кошачьего произвола.
Только что мимо орчанки по аллее промаршировали две ее конкурентки. Обе шагали стремительно, в ногу, только вперед, не замечая никого и ничего на своем пути, и, высокомерно задрав носики в небо под одним и тем же углом. Не надо тонких вопросов, пристального внимания к мимике, анализа поведенческих реакций, чтобы понять простую вещь — девушки крепко поругались с парнем и затаили на него нешуточную обиду. А значит, что? А то! Подействовал-таки шаманский сбор! И подействовал так, как и надеялась Лучисола. Нет-нет, никакой отравы! Сбор, использованный орчанкой относился к категории… даже не лекарственных, хотя воздействие его было довольно специфичным. Поэтому, кстати, амулеты, вмонтированные в столешницы и предназначенные для идентификации широкого спектра ядов, не отреагировали на новую добавку к приправам.
Сбор называется «Обнаженное сердце». Шаманы незаметно добавляют его в пищу тем, кто нуждается в исцелении души. Да-да, орки тоже плачут. И воины, и воительницы. Не на глазах у всех, конечно же. Невместно воину показывать свои слабости. Однако, как ни прячь, а приступы жестокой депрессии или черной меланхолии, когда впору с одним ножом на прайд огров, все равно замечают соплеменники. Как помочь страдающей душе, когда причины тоски-печали неизвестны, а впавший в депрессию воин категорически отказывается их обсуждать? Вот именно тогда-то шаманы и заводят разговоры с болезными, втихаря подсыпая им «Обнаженное сердце». Орк или человек (гном, эльф или вампир все равно) в результате воздействия сбора как бы разжимает скрепы своего сердца и начинают рассказывать обо всем, что его беспокоит, что у него на душе и даже в глубине души.