– Заменитель крови? Очень интересно! Я лично не слышал о таком препарате. Нет, это о-очень интересно!
– Лас, скажи. Меня волнует вопрос – этот парень… он теперь мой кровный брат?
– Что? Кровный брат? – немного растерялся старый эльф. – Такое крайне редко, но бывало… Скажи, Вис, а ты своей кровью с ним делился?
– Нет.
Лассиэль крепко задумался и через некоторое время пришел к определенному выводу, который, судя по всему, очень его развеселил. Лекарь опустил голову и прикрыл глаза ладонью.
– Так что ты скажешь, Лас? Я невзначай обзавелся кровным братом?
– Нет. Не братом точно. Но очень близким тебе существом.
– Да кем?! Ла-а-а-с! Не молчи! Скажи, кто мне теперь этот парень?
– Скажу… Нет. Лучше загадаю загадку. Одно существо подарило другому жизнь и в жилах одаренного течет кровь дарителя. Кто даритель по отношению к одаренному?
– Отец, конечно. Но я не понимаю причем тут…
– Не понимаешь? А если подумать?
До Виссимэля наконец-то дошло то, что хотел ему сказать старший друг.
– Что-о-о-о?! Получается этот человеческий мальчишка… который раз в десять моложе меня, мой… па-а-а-апа?!
– Ага! – начиная во весь голос хохотать ответил ему лекарь. – Получается так! Второй отец. Как ни крути, но это – так, и с этим тебе жить.
Скоро два эльфа хохотали в голос. Правда, в смехе молодого явственно слышалась растерянность.
Устав смеяться, Лассиэль поднялся с кресла и собрался уходить.
– Вис. Ты полежи, отдохни. Здесь тебя никто не достанет, а мне пора идти и так задержался. На границе много раненых после боя.
– Подожди, Лас, – воскликнул молодой эльф. – Какие раненые?! Какой бой?! Мы же договорились с королем Каспаро о перемирии на границе до особого распоряжения. Я передал приказ лично в руки командующему с стороны Сорокара и уведомил вашего. Оба заверили меня, что ни в коем случае не нарушат перемирия.
Лассиэль чуть не сел мимо кресла.
– Так что же это получается? Нарушено перемирие – скорее всего провокация. На тебя напали и чуть не убили. Если бы не счастливый случай в лице того адепта… Да это же за-а-аговор! Я должен немедленно уведомить короля. Кстати, ты не знаешь, как зовут твоего спасителя.
– Знаю. Мы с ним познакомились. Его зовут Нико!
– Как?
– Нико. Что-то не так?
– Да не-ет, все так, – задумчиво проговорил Лассиэль. Дили исцелил Нико и Виссимэля… тоже Нико. И тот и другой – адепты академии. – Скажи, Вис, а ты узнал бы парня?
– Конечно. А уж с его кровью во мне так и на расстоянии. Ты же знаешь лучше меня про кровную связь.
– Да-да. А ты не разглядел случайно на его форме эмблему?
– Увы. Эмблема была, но деталей я не разглядел.
– Сейчас мне некогда его разыскивать, но к тебе будет просьба – освободишься, помоги мне его найти.
– Разумеется, какие разговоры!
– Ладно. Договорились. Я уехал, а ты один из дому не выходи. За тобой пришлют отряд гвардейцев. Больше нам рисковать никак нельзя.
Лассиэль уехал, а его молодой друг остался размышлять над странным вывертом судьбы, одарившей его сразу двумя отцами.
Младший лекарь Женни, с трудом сдерживая слезы, отвернулась к окну, чтобы раненые не видели, как кривится от боли и понимания собственной беспомощности ее лицо. Только что доставили лоток с обезболивающим, сделанным руками первокурсников академии. Помочь в исцелении жидкость никак не могла, но хотя бы немного очистить ожоговые раны и снять боль уже дело немалое. Палата, которая досталась Женни по жребию считалась отстойником умирающих. Больные и раненые, как чумы боялись, попасть сюда. Перевод в палату «зеро» или «вечный покой», как ее называли даже сами лекари, означал фактически окончательный приговор. Крайне редко из нее переводили в другие палаты – обычно только на кладбище. Сейчас в палате двадцать одна койка из тридцати занята была отрядом лихих разведчиков Веселого Мангуста. Сам командир вместе с подчиненными лежал здесь же и еще пытался шутить с Женни, прекрасно понимая, что жизнь его отсчитывает последние часы. Но никто в отряде не плакал, не кричал, не бился в истерике. Мужеству и твердости характера каждого можно было только позавидовать. Говорят, Веселого Мангуста в свое время тренировал сам сержант Амтор, легенда второй ударной армии, а тот в свою очередь, не скупясь, передавал все, что знал и умел, своим подчиненным. Ученик не посрамил честь учителя.
Женни, оттягивая немного момент, когда придется повернуться лицом к «ужасному лику войны», достала из ложа одну бутылочку и посмотрела на сквозь нее в окно. Ей показалось, что в центре жидкости появилась какая-то странная мутная воронка. Девушка пригляделась и увидела… золотую танцующую змейку. Та была тоненькая-претоненькая, но Женни готова была поклясться в том, что различает каждую чешуйку, бусинки аметистовых глаз, радужный капюшон и даже раздвоенный серебряный язычок. Зрелище было завораживающее. Хотелось смотреть и смотреть… Вдруг кто-то из раненых застонал, не сдержав боли и младший лекарь очнулась. Пора было приступать к своим обязанностям. Девушка не без сожаления перелила жидкость из бутылочки в кювету, стоящую на подносе, положила на поднос рулон чистой ткани и пошла к первому раненому. Смочив ткань в жидкости стала прикладывать к обожженным местам.