Алексей не жалел о том, что собрался с духом и сказал вслух правду при начальстве — это для всех полезно, все равно у кого-нибудь она вырвалась бы наружу, дело во времени, он просто поторопил это время.
А Надя спит, уткнувшись, по обыкновению, поссм з стенку, но за ночь она непременно не раз закинет за спи-ну руку, пошарит, ощупает его голову — тут ее Алешка, тут— и засопит спокойно.
С чего же завтра начать разговор об их отъезде? Откладывать нельзя, избежать тоже нельзя.
«Уснуть бы! Куда сон девался?!»
...В эту ночь и Кузя Дудкин, чего с ним в жизни не бывало и, казалось, быть не могло, глаз не сомкнул, не выходило из головы, как Женька вчера на Подсолнуха собак вешал! Собрал всех и понесся: «стукач», «подхалим», «хулиган»: ни за что ни про что в драку на меня полез — сами видите! — и тычет пальцем в свою блямбу под глазом. «Так что рвем с Хатунцевым бесповоротно, пускай смазывает пятки и улепетывает отсюда подальше!»
А все как в рот воды набрали. Молчал и он, Дудкин, хотя лучше всех знал, что никакой Подсолнух не хулиган: своими же глазами видел, как Женьке фонарь вешали и за что.
Куда теперь Алешка поедет?.. Сам бы пускай убирался на все четыре стороны, хоть он нисколько не хуже других, а вот Надя... Ребеночек у нее будет, как в такую жарищу переезжать? С родителями нелады, надо заново работу искать, с жильсм устраиваться, опять же Наде от врачей нельзя отрываться...
Не было еще с Кузей такого, чтоб он лежал и не спал: сна ни в одном глазу! Обычно он не всегда успевал раздеться, только к подушке приткнется — и уже точно наркоз ему под нос сунули — полное забвение — никаких сновидений, никаких неудобств, хотя после бока болят, от матраса,— вата в нем до того сбилась, что буграми стала, не матрас, а мешок с булыжником.
Если вмешаться в это дело и ребятам все рассказать, Женька узнает, рассвирепеет и, чего доброго, из бригады вытурит. А Кузе из бригады уходить невыгодно: тут он всех приучил к себе, его терпят, гонят только на словах, и никого у него нет, кроме этой бригады,— идет туда как домой.
Вот некстати нажил себе беспокойство!
Утром Дудкин нехотя поднялся (не любил над собой насилия, а тут сам себя за шкирку приподнял), натянул рубаху, намочил под умывальником ладонь, мазнул по глазам — сойдет! Поискал расческу — наволочка порвалась, пуху, видно, в голове набилось. Но куда эта паскудная расческа провалилась? Везде искал, осталось под кровать заглянуть. И там одна пыль, налипла на ладони, не сдуть, жирная.
Покопался в шкафчике на кухне, хоть бы сухарь завалялся! Вот что означает одному жить.
«Если б я ожениться захотел, кто за меня пойдет, красавчика писаного? А то попадется жадная, горластая... Нет, одному спокойней».
Позевывая, Кузя вышел во двор. И тут к нему Дурко бросился. Ни за что не пошел бы в магазин в такую рань, водкой еще не торгуют, так из-за Дурка надо. Помрет псина от голода!
На улице первое, что увидел,— это поставленные за ночь, что ли (вчера их не было!), три автомата с газированной водой. За свою жизнь Кузя ни разу не пил газировки, нормальные люди пьют водку, а не воду, за которую к тому ж надо платить.
Но автоматы — три голубых богатыря, стоящих плечом к плечу, манили его к себе. Кузя потряс карман, зазвенел мелочью, бросил в щелку три копейки, там что-то зашипело, фыркнуло, но вода не пошла. Тогда Кузя, оглянувшись, треснул кулаком по голубому боку автомата, и вода тут же полилась, наполнила стакан, прикрыла пенистой шапкой.
Напился, заглушил газировкой свою нерешительность, забежал на минуту в гастроном, купил ливерной колбасы для собаки, перебросил ее через свой забор: «Ешь, Дурко, и не гавкай!» — и отправился в общежитие.
Так тому и быть.
Кузя первый раз ехал в общежитие, к тому ж еще и трезвым. Несмело вошел в помещение, несмело двигался по длинному коридору, отыскивая тридцатую комнату: там жили, должны жить, Крохотуля и Сарычев. Дудкин шел и оглядывался, прислушивался, будто попал в чужой дом, в чужом городе. Из-за каждой двери просачивались звуки: бренчала гитара, слышался топот — танец, что ли, разучивают с присчетом, с прихлопом? В двадцать первой комнате кто-то бубнил:
— Предметам и явлениям материальной действительности присущи внутренние и внешние противоречия... Присущи противоречия... Предметам и явлениям...
Зубрилка!
За приоткрытой дверью другой комнаты, что рядом с медпунктом, какая-то девочка тараторила: