И он искал, причем не спеша, искал, осматривался, примерялся, как человек с тугим кошельком в кармане: «Что понравится, то и куплю».
Не думал он, что ему придется уезжать из родного дома, от матери, куда глаза глядят. Да еще с молодой женой. Всего ожидал: ругани, упреков, слез, но чтобы их в дом не впустила?! Даже попрощаться не захотела!
Алексей и Надя просидели с друзьями в ресторанчике недолго: до веселья ли тут? Надя то и дело подносила к глазам платочек. Алексей попросил у жены товарища карманное зеркальце и поднес его, смеясь, к Надиному лицу:
— Полюбуйся-ка своим носом — краснее перца! Натерла!
Жена и не улыбнулась на шутку.
Друзья все понимали, заторопились вдруг, у каждого оказалось неотложное дело. Молодые супруги остались за столом вдвоем. Потемнел, подернулся пленкой соус на густо поджаренном цыпленке табака, бутафорской казалась горка оранжевых апельсинов.
— Пойдем, Надя.
На улице Алексей подержал на своих щеках Надины холодные ладони, поцеловал плотно сжатые, вздрагивающие губы.
— Увидишь, мать, должно быть, уже успокоилась, примирилась. Придем, а она, гляди, стол накрыла, увидишь...
И они увидели свои вещи на крыльце.
Алексей подергал дверь. Заперта. Постучал.
Постучал осторожно.
Никто не отозвался.
— Ничего, Надюша, ничего,— бормотал Алексей.— Главное — мы вместе.
Надя, всхлипывая, согласно кивала.
Алексей понимал: он должен, обязан что-то сделать, найти выход, не торчать же им во дворе до утра! Пере-коротать ночь в дровяном сарае, что ли? Ничего себе — веселая перспектива! О себе он меньше всего думал, а ног Надя... Как ее родители уговаривали их остаться жить у них! Комнату отвели, лучшую мебель туда перетащили, но Алексей отказался: матери и без того тяжело. Уж если на свадьбу не захотела приехать! Телеграммой вызывали. Лелеет свою злость, подкармливает ее, словно костер сухими ветками.
Пойти к соседям? Не хочется, чтобы люди знали о скандале в семье. Перед Надей стыдно. Ох, как стыдно своей беспомощности!
— Алеша! — окликнул кто-то. Алексей резко повернулся на неожиданный оклик.
Соседка стоит у забора в накинутом на плечи теплом платке. Она видела, как мать выносила вещи, и все поняла.
— Я знаю, Алеша, твою матерь с давних времен, а вот понять так до сих пор и не пойму. Что ей от тебя надо было? Женился на хорошей девушке, все мы этого ждали, знает вся деревня, что у вас любовь сызмальства, ей бы радоваться сыновнему счастью, а она куражится. Идемте ко мне, идемте. Матерь все равно вас в дом не пустит, хоть вы всю Вольную улицу на ноги поднимите. Переночуете у меня, а там видно будет...
Соседка предложила им чаю, включила телевизор, обняла Надю, сказала:
— Не убивайся так, девонька! Мне бы твои печали... Все живы, здоровы, перемелется — мука будет.
По первой программе транслировали международные соревнования по художественной гимнастике.
Алексей напомнил:
— Надя, а ты к гимнастике ведь охладела! Помнишь, маленькая говорила: «Вырасту, гимнастеркой буду!»
Соседка, вздыхая, хлопотала у кровати, шуршала простынями, взбивала подушки:
— Мне рано вставать, так вы уж тут сами... Завтрак вам на плите оставлю, подогреешь, Надя. Поспите подольше, утром на душе посветлеет, все образуется. Покойной ночи! Счастливые вы!
— Это мы-то? — обиженно переспросила Надя.
— А то кто ж другой? — женщина смотрела на Надю с укором. — Вы любите друг дружку, никто не собирается вас разлучать... Тебе, Надюша, не придется бежать утром рядом с воинским эшелоном, бояться потерять нз виду руку, махавшую солдатской пилоткой, или спутать ее с другой... Так мы и расстались на всю жизнь... Вместо любимого мужа в доме похоронка жи-
1!СТ...
Надя не отозвалась, но плакать перестала. Она обняла Алексея за шею обеими руками, крепко прижалась к нему, да так и уснула. Стоило ему чуть шевельнуться, как ее руки тут же снова настороженно смыкались, она словно боялась, что он уйдет или его кто-то отнимет.
Алексей же не смог даже забыться. После полуночи он осторожно высвободился из кольца Надиных рук, вышел во двор и как вор прокрался к своему крыльцу. I] комнате у матери горел свет. Тоже не спит! Но как только Алексей постучался в окопную раму, свет погас. Смотрел на темное окно, уверенный, что мать наблюдает за ним, плачет, конечно. Как дети, играющие в прятки! Кому это надо? И зачем?!