Потому что люблю
ХОЧУ ЖИТЬ
ГЛАВА I
Виктору Антоновичу Гаю снилась Надя. Впервые после ее отъезда в Новосибирск. Он отчетливо видел ее перед окном своего кабинета, всю в солнечных лучах, со склоненной набок головой, с огромным букетом васильков. Жмурясь от яркого света, она мягким движением руки убирала с лица перепутанные ветром темные, вперемежку с седыми пряди волос и улыбалась так, как могла улыбаться только Надя, — безудержно, заразительно, неотразимо. Потом она открыла дверь и, продолжая все так же покоряюще улыбаться, остановилась на пороге.
Виктор Антонович смотрел на нее и чувствовал, как все живое в нем переполняется счастьем, потому что Надя вернулась! Он уже хотел шагнуть ей навстречу, но зазвонил телефон. Нелепо громко, мгновенно распугав сновидение. Виктор Антонович открыл глаза: сквозь распахнутую балконную дверь струилась утренняя прохлада, откуда-то сверху лился однотонный перезвон тысячеголосого птичьего хора.
…Диспетчер сбивчиво и виновато объяснил, что он не стал бы звонить в такую рань, но из Москвы передали, что вылетает самолет с каким-то генералом, что этот самолет транзитный и в Межгорске приземлится на несколько минут, потому что генерал хочет лично встретиться с ним, то есть с подполковником Гаем, и что он, то есть подполковник Гай, заинтересован в этой встрече, потому как генерал везет ему ответ на письмо, посланное им, Гаем, неделю назад…
Виктор Антонович повесил трубку, откинулся на подушку, хранившую ночной уют и тепло. Еще спать бы да спать! Отнятые ночными полетами силы надо восстановить, потому что и нынешней ночью придется летать с еще более сложной программой и на предельных режимах. Но обстоятельства не посчитались с его планом, надо вставать.
Откинув одеяло, Виктор Антонович включил настольную лампу, опустил на пол ноги. С балкона тянуло прохладой. Не вставая с кровати, сделал несколько движений корпусом и руками, повертел головой. Перечень упражнений утренней гимнастики, вырезанный из журнала, криво висел у кровати: был приколот одной кнопкой. Не найдя в нем ничего подходящего, что можно было бы проделать сидя, Виктор Антонович выпрямился, потянулся и пошлепал босиком в душ.
Вода оказалась неприветливо прохладной: видимо, остыла с ночи, а подогреть кочегары не успели. «Сразу и взбодрит», — подумал Виктор Антонович и решительно шагнул под тугие струи дождика. И тут же почувствовал: сон смыт, мышцы наполнились силой.
…Не ожидал он такой реакции на свое письмо. Ведь ему могли и почтой ответить. А тут летит нарочный, сам генерал. Может быть, и не сам, но все-таки генерал. И очень даже интересно, какой ответ он привезет?
Неужто есть ответ?
Двадцать лет никто ничего не знал, а тут летит с ответом генерал. С каким?.. Что, если слухи подтвердятся? Если все, чему он так не хотел верить, окажется правдой? Что тогда?..
Нет, Виктор Антонович не мог представить, что будет тогда. Лучше не думать и лучше ничего пока не предполагать. Надо набраться терпения и просто-напросто дождаться генерала. А пока не думать. Не думать ни о Федоре, ни о Наде…
За окном уже совсем рассветлилось, и деревья, еще недавно размытые черно-серым сумраком ночи, приобрели четкие зеленые очертания. Воздух был настоян на медовом запахе липы. Казалось, вглядись внимательнее — и в паутине ветвей и росных листьев увидишь пернатых горлопанов, которым в высшей степени наплевать на все окружающее. Они с упоением славили грядущий день и притихли на секунду, лишь когда по листьям вдруг забарабанил теплый летний дождь. Но эта пауза длилась только мгновение. Уже в следующий миг шум дождя густо перемешался с жизнерадостной песней лесных обитателей.
Виктор Антонович прихватил с письменного стола большую желтую коробку табака «Золотое руно», кусок тонкой проволоки, лист бумаги и вышел на балкон. Здесь стоял маленький столик из листа плексигласа на тонких стальных ножках и старый, потрескавшийся от влаги и солнца стул. Когда Виктору Антоновичу хотелось сосредоточиться, он каждый раз выходил на балкон, усаживался за этим маленьким потускневшим столиком, чистил трубку, а затем курил из нее ароматный табак «Золотое руно».
Старая трофейная трубка с обкусанным мундштуком и обгоревшими краями выглядела очень непривлекательно, но Виктор Антонович обращался с ней бережно и заботливо, как обращаются с больными детьми…
Многие знали, что трубка принадлежала когда-то Федору Садко. Знали, что это был необыкновенный летчик, и еще знали, что за этим именем скрыта тревожная многолетняя тайна.