— Валя!
Я подставляю лицо дождю, и распахнутое окно уходит в сторону, плывет по кругу. Быстрей, быстрей!.. Но вот в нем показывается склоненная набок голова, прищуренные от яркого света глаза. И я замираю, не в силах оторвать от них взгляда.
— Димка, — улыбается она, — тебе не стыдно? Я ведь после дежурства, только-только заснула…
Я молчу и смотрю на ее протянутые к небу руки, вижу, как быстрые сверкающие капли разбиваются о ее ладони. Мне хочется громко-громко смеяться. Ну неужели трудно понять, что я обязан был показать ей это необыкновенное, умытое росами солнце, эту радугу и что-то еще такое, что можно увидеть и понять только солнечным дождливым утром.
— Ты, Димка, невозможный тип! — говорит она ровным тоном. — Не смей кричать.
Валя показывает мне кулак, но от окна не отходит, смотрит, как я мокну, как на голову мне падают увесистые капли прохладного серебристого дождя. Первого вестника лета. Мне неудержимо хочется кричать. И я кричу:
— Борька-а! Борис!
Нечего и ему дрыхнуть. Третий день человек в отпуске, сколько можно отсыпаться… Да и дождь такой он вряд ли видел на своей Камчатке.
— Все, — говорю я Вале, — шуметь больше не буду. Спи.
— Признательна за заботу, — кивает она как бы с обидой, но глаза улыбаются, благодарят. — Попробуй усни, если ты весь дом на ноги поднял. Ненормальный…
Она смотрит в небо и снова щурит глаза, и мне очень не хочется, чтобы окно на втором этаже опустело и вместо серых улыбающихся глаз на меня смотрели холодные стекла. И Валя, конечно, понимает меня, и знает, что, если отойдет от окна, я снова буду звать ее. И поэтому она не отходит, и смотрит, как сыплются с прозрачной высоты сверкающие в солнечных лучах водяные шарики.
2. БОРИС
Должен вам доложить, что быть отпускником превеликое удовольствие. Особенно если ты почти три года не появлялся в родных краях. Чертовски интересно! Девчонки превратились в девушек, ребята переженились…
— Борька-а! Борис!
Это Димка горлопанит во дворе. Вот еще великовозрастное дитя. До двадцати четырех лет дожил, а так и остался школяром. Жаль, не повезло ему с ухом, что-то там обнаружила медицина. Сейчас вместе бы летали. Малый он отчаянный, железный летчик был бы. А из-за уха в технари пришлось идти. Димку я люблю. Многих друзей растерял по свету, а вот с ним крепко спаялись. С пятого класса сидели за одной партой. Даже девчонки нам одни и те же нравились. Только Димка никогда не сознавался в этом… Кино!
Ну что же — вставать иль не вставать? Юрка уже шумит электробритвой. А что делать, если встану? Про тайгу слушать? Эх, доля отпускника…
— Юра! А к чему ты подключаешь бритву в тайге?
Юрка смеется:
— Думаешь, мы живем как пещерные люди? У нас в партии своя электростанция, и десять раз в день самолет садится. Вставай. Димка тебя зовет. Под дождем во дворе мокнет.
— Чудит все?..
Мне тут про него рассказывали прямо анекдоты. Какую-то рационализацию в части провернул, а его не поддержали. Он приехал в отпуск — и на авиационный завод, где работал до училища. Там конструкторы глянули, ахнули, за чертежи — и в Москву. Кто-то приезжал из части, извинялся, просил молчать… А в прошлом году Димку чуть не судили. Был в отпуске, по вечерам с дружинниками ходил. Во время одного из дежурств отлупил Ромку Короля, есть тут у нас в городе типчик один, чтобы тот не попрошайничал возле «Интуриста» и не позорил народ.
Избил он этого подонка добросовестно. Король заактировал у врачей побои — и в суд. Димке повезло, среди народных заседателей оказались знавшие его люди: директор книжного магазина и заведующий отделом социального обеспечения. Первый вспомнил: Димка перед уходом в армию был лучший в городе общественный распространитель книг.
— Мне он, откровенно говоря, когда-то здорово надоедал, — сказал заведующий отделом соцобеспечения, — в адвокаты записался, пенсии старикам хлопотал. Настырный такой. Но если его лицо рассматривать с моральной точки зрения…
В общем, Димка отделался легким испугом.
С чудинкой малый. Вон, пожалуйста, еще один вам номер — стоит посреди двора под дождем. Промок до ниточки. С кем-то разговаривает.
Дождь вылепил из Димки скульптурную фигуру, выделяется каждая мышца. Весло бы ему в руки — и можно ставить у входа на водную станцию. Димка стал высокий и крепкий, как олень. У него доброе и мужественное лицо. Будь чуть посмелее, все девчонки липли бы к нему… Провинция. Тундра. Учить надо.
А девочка эта — в порядке. Валей, кажется, звать. Если ничего другого не подвернется, можно заняться на время отпуска. Два месяца. Надо время как-то убить. Можно даже к Дашке махнуть, только опять эти слезы… Никак не поймет, глупышка, что я не гожусь в мужья, хотя жена из нее получилась бы. Все данные. К тому же красива. Красива, как и Дина Сорокина. И случись со мной то, что случилось с Сорокиным, сбежит к другому через полмесяца. Тамара, та белеет и дрожит, когда я сравниваю ее с Диной, но эти женские фокусы мы знаем.