И вот что-то случилось…
Что именно — он еще не разобрался, но уже совершенно ясно знал, что эта хрупкая, юная, но рано поседевшая женщина заняла в его жизни свое особое место, стала необыкновенно нужным и дорогим существом. И когда он подумал, что они вправду могут надолго разлучиться, ему стало горько и немножечко жаль себя.
— Спасибо, Надюш, может, и вправду надолго.
Он стал вместе с ней закрывать чемодан, взволнованно касался рукой еще хранившего уют теплой постели обнаженного плеча, и ему хотелось, чтобы эта тревожная ночь и полумрак кабинета, и еле уловимый, как запах весеннего ветра, запах Надиных волос, и легкий испуг в ее огромных зрачках, и даже неподдающийся чемодан — чтобы все это никогда не кончалось. Но под окном требовательно позвал автомобильный гудок. Чемодан защелкнулся, и Виктор Гай рванулся к выходу.
— Подожди, — остановила его Надя. Она заметила на подоконнике расческу. — Подожди. Как же без нее? — Принесла расческу, затолкала в нагрудный карман гимнастерки, глядя в глаза, добавила: — Только ты обязательно возвращайся. Я буду ждать…
— Это учебная тревога, — сказал он почти шепотом. — И не надо меня ждать. Ты спи. Иди спи. Свежо. А ты босая. Быстренько в постель. Ну, марш!
А она стояла рядом и никуда не шла. И в ее широких, темных, как ночная вода, зрачках застыли два маленьких Виктора Гая.
— Если улетите, — сказала она тоже шепотом, — отзовись как-нибудь, ладно? Ой, а мыло, мыло забыла положить! — И она бросилась в ванную комнату.
— Да черт с ним! — крикнул Гай.
Но она догнала его в коридоре и положила в карман брюк мыльницу.
— В машине переложишь в чемодан. Ну иди.
И когда он толкнул дверь, она испуганно выдохнула:
— А если война?
— Не сочиняй, — сказал он строго. — Иди.
— Я буду ждать.
— У тебя есть кого ждать, — сказал он, уже закрывая дверь, и тут же почувствовал, что сказал напрасно.
За минувшие четыре года они, словно сговорившись, никогда не касались трудной для обоих темы, и уж если подошла пора нарушить этот негласный запрет, то нарушить его могла только она — Надя. «Наверное, сейчас стоит в коридоре и плачет», — подумал он уже в кузове грузовика и, почувствовав сильный встречный поток холодного воздуха, подумал еще о том, что в коридоре тянет с лестницы сыростью и она точно может простудиться.
Уже значительно позже он узнал, что она не плакала и не стояла в коридоре, а набросила на плечи его кожанку, замотала в одеяло ноги, выключив свет, почти до рассвета просидела у окна, вглядываясь в ночное небо. И что перед рассветом она задремала и видела, как к ней пришел Федор, неторопливо закурил и спросил, где она потеряла Андрюшку.
И она ответила, что Андрюшка в будущем году уже станет школьником, что она, Надя, перестала его, Федора, ждать, потому что он стал так редко к ней приходить. И он согласно покивал головой и сказал, что ему трудно, что стена в четыре года очень толстая и пробиваться через нее почти невозможно. И она тогда сказала еще, что Андрейка все чаще спрашивает, где папа, а что ответить ему, она уже просто не знает, потому что он взрослый и многое понимает. И когда он равнодушно посоветовал что-нибудь придумать, она сказала сквозь слезы, что почему-то должна и для себя придумывать, и для сына придумывать, и что она не понимает, почему все это на нее свалилось. А он сказал только три слова, что война не выбирает, и молча ушел…
Виктор Гай мчался в трясучем грузовике на аэродром, путано думая о себе, о Наде, о Федоре. И эти мысли сейчас занимали его так сильно, что он даже не пытался уловить смысл в приглушенных репликах летчиков и технарей, которые сидели в кузове так же плотно, как в диске патроны. И лишь когда услышал свою фамилию, переспросил:
— Что там Гай пробовал?
— Летать на этих машинах.
— На каких на этих? — не понял Виктор Гай.
— Что прилетают сегодня.
— А какие прилетают?
— Ты что, с Луны? — спросил сосед, командир первой эскадрильи. — Всю дорогу говорим про реактивные МИГи, а ты спишь.
— От сна никто не умер, — буркнул Виктор Гай. — Подумаешь, реактивные… На них летать проще, чем на ЯКе. Два-три провозных — и пошел.
— Посмотрим, — бросил кто-то загадочно. — Сегодня и посмотрим.
— Говорят, на рассвете будут.
— Как будут? — снова удивился Виктор Гай.
— Ну артист! — засмеялся сосед. — Ты хоть знаешь, зачем нас по тревоге подняли? Не знаешь? Прилетает эскадрилья реактивных. Встречу будем готовить. Как снег на голову.