Иванова тоже недавно разыграли друзья. Он прибыл в полк тремя днями позже Петрова и Сидорова. Как и положено, поспешил доложиться о прибытии. А на аэродроме разгар полетов. Все в летных костюмах — попробуй определи, кто полковник, а кто лейтенант. Спросил у друзей. А те в два счета смикитили. Виктор Гай как раз только что вошел в комнату, где размещались шкафы с высотным оборудованием. Он выполнял перехват низколетящей цели. Расшнуровав высотный компенсационный костюм, молча сидел на табуретке, прислонившись к прохладной дверке шкафика. Неподалеку от него готовился к полету Андрей Садко. К своему последнему полету перед убытием к новому месту службы. Уже были готовы все документы, был приказ о том, что с завтрашнего дня старший лейтенант Садко уже не будет числиться в списках истребительного полка. А пока он молча и сосредоточенно сидел перед зеркалом и с помощью механика по высотному оборудованию облачался в высотный компенсирующий костюм. К нему и подвели лейтенанты Петров и Сидоров только что прибывшего Иванова.
— Товарищ командир, — сказал Сидоров, — новенький прибыл.
— Где он? — спросил Андрей басом.
Иванов подошел к Андрею, четко приложил руку к фуражке и лихо отрапортовал:
— Товарищ подполковник, лейтенант Иванов. Представляюсь по случаю прибытия во вверенный вам полк.
Андрей небрежно посмотрел на новичка и бросил через плечо:
— Представляться да прикидываться все мастера. Посмотрим, как работать умеете…
Такой прием огорошил Иванова.
А Андрей продолжал все так же недовольно:
— Как относитесь к своим ошибкам?
— Стараюсь не делать их…
Андрей усмехнулся:
— Ошибок тот не делает, кто ничего не делает. Вы, что же, безгрешный бездельник?
— Я этого не могу утверждать…
— И правильно, — давил Андрей, — не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься. Как относитесь к советам старших?
— Прислушиваюсь.
Андрей покривился, как от зубной боли.
— Прислушивайтесь, но помните: старики любят давать хорошие советы, потому что уже не могут подавать дурные примеры. А что касается ошибок, лучше раскаиваться в них, чем избегать. Лично я охотно признаю ошибки… своих подчиненных.
И тут же задал еще один совершенно ошеломляющий вопрос:
— Хвастун или скромник?
Иванов растерялся, и тогда Андрей пояснил свой вопрос:
— Люблю хвастунов. Они признают достоинства каждого, перед кем хвастают. Скромники презирают.
В этот момент вошел техник и доложил Андрею:
— Товарищ старший лейтенант, самолет к вылету готов. Топливо полностью.
— Иду, — сказал Андрей и, с трудом сдерживая улыбку, вышел.
— Ну, морды, — прошипел лейтенант Иванов. — Оба заплатите слезами…
Без всякой связи Виктору Гаю вдруг вспомнился еще один день.
Тогда он прилетел из академии по служебным делам в полк. Ему очень хотелось побыть вдвоем с Надей, но инженер полка отмечал день рождения и пригласил их к себе. На вечеринке Виктор Гай заметил, что Надя чем-то расстроена, даже взвинчена. Они сидели рядом, и, когда он пытался взять ее руку в свою, она осторожно, но настойчиво высвободила ее.
Сначала подкралась обида: за что она так? Затем пришло чувство тревоги: что-то случилось…
Потом она сказала «я сейчас» и вышла. Через десять минут Виктор Гай забеспокоился, поспешил в коридор, поискал на кухне, в другой комнате — Нади не было.
Торопливо вышел на улицу, осмотрелся и быстро зашагал к дому. На кнопку звонка так надавил, что побелел кончик пальца.
Дверь открыл Андрей, удивленно приподнял брови.
— Мама не приходила?
— Нет, — сказал он, ничего не понимая.
— Странно… — бросил Виктор Гай и почти бегом спустился вниз.
Воображение услужливо рисовало картины одна другой страшнее…
У него было немало сложных ситуаций в воздухе. Однажды самолет вышел за предельные углы атаки, потерял скорость и начал беспорядочно падать. Инструкция на этот счет давала четкие советы, но осуществлять их ни разу не приходилось. Тем не менее Гай хладнокровно заставил машину падать строго на нос, затем вывел ее из штопора и благополучно посадил.
Не дрогнули его нервы и в другом, не менее сложном переплете: произошла разгерметизация кабины, обледенело остекление. Почти вслепую зашел он на посадку и благополучно приземлился.
…Сейчас же ничто не грозило жизни, но его охватило паническое чувство страха: что с Надей?! Он почти одним махом взлетел на четвертый этаж, где была вечеринка, распахнул дверь. Надя сидела на своем месте. И Виктор Гай почувствовал, как слабеют его ноги. Он вышел на лестничную площадку и прижался спиной к стене.