Он не мог не почувствовать этого. Даже легкое облачко лупит по корпусу с барабанным грохотом, а тут срезаны ветки толщиной с руку. Женька слышал, знал и… промолчал. Почему? Побоялся ответственности? Смалодушничал?
— Как там на высоте? — крикнула снизу Вера.
Сквозь листву Муравьев не мог разглядеть ее.
— Порядок! — ответил он.
— Тебе хорошо! — позавидовала Вера. В паутине веток мелькнул ее красный свитер.
Ему хорошо, ему проще… Женьку считают героем, а Толя Жук наказан. За что? За то, что Женька смалодушничал?
А вдруг он и сам не знает, что смахнул верхушку дуба? Маловероятно, очень мало, но чего не бывает в авиации.
Муравьев мысленно пересел в кабину Женькиного самолета и попытался представить все, что случилось на этом отрезке полета. Вот он замыкает петлю, перекладывает машину на крыло и делает полный переворот на пикировании… Все. Ручку на себя. Плавно, чтобы вписаться в режимную глиссаду. А скорость громадная, и самолет «проседает». Но двигатель свое берет и начинает вытаскивать машину из провала. Взгляд на высотомер — и тут же удар… Взгляд вперед — ничего нет, самолет набирает высоту. Могло так быть? Могло. Но удар-то он услышал, если не увидел дерево? Да и дерево увидел наверняка. В такой ситуации все внимание на землю.
Нет, все он знал. Все! И скрыл. Даже от Муравьева скрыл. Плохи твои дела, капитан Шелест. Очень плохи…
— Насовсем залез? — спросила Вера.
— Не могу слезть!
— Почему?
— Боюсь!
— Тогда прыгай. Буду ловить.
— Вертолет бы вызвать.
— Посиди, я сбегаю.
— Я сам сбегаю. Сейчас спущусь и сбегаю. — На нижней ветке он повис, качнулся и сделал классический соскок с присядом и вытянутыми вперед руками.
— Вот и я.
Вера сидела на траве, обхватив руками колени. На длинных сжатых пальцах горели ягодами шиповника наманикюренные ногти.
— Что ты там увидел?
— Многое, — серьезно ответил Муравьев. — Пойдем отсюда.
Он поднял куртку и протянул Вере руку. Они некоторое время шли молча. Потом Вера преградила ему дорогу и неожиданно спросила:
— Что случилось?
И Муравьев не стал хитрить.
— Еще не знаю, — сказал он, — но, кажется, что-то скверное случилось.
— Это тайна?
— Нет. Сегодня утром Женька Шелест задел самолетом дерево, на которое я взбирался. Из-за этого у него заклинило систему выпуска шасси. Самолет он посадил хорошо, но причину отказа скрыл. Наказан техник — Толя Жук. Почему Женька это сделал, я не знаю.
Муравьев подобрал с земли старый сухой корень, обломал у него несколько отростков и протянул Вере танцующего человечка.
— Здорово! — улыбнулась она. Спросила: — Ты с Женькой не говорил?
— Нет. Я попрошу, Кате пока не надо… С Женькой я, конечно, буду говорить, хотя…
— Что?..
— Понимаешь, я дублер у него. Сам бы хотел выступать на параде. И если Белый узнает, Женьке не лететь. Полечу я. Многие это поймут, а многие и не поймут. Я чужой в полку, прикомандированный. А Женьку давно все знают и любят. Даже осознав его вину, меня не поймут.
Они замкнули круг и снова возвратились к тому месту, где стоял мотоцикл. Вера сняла с руля сумочку, достала небольшой сверток. Пошелестела пергаментом и протянула Муравьеву бутерброд.
— Подкрепись.
Муравьев взял бутерброд, посмотрел на Веру. И вдруг захотелось схватить эту женщину на руки, зарыться лицом в ее волосах, прижать к себе и целовать, целовать… Однако он не сделал ничего этого, опустил глаза и тихо сказал:
— Спасибо за заботу.
— На здоровье!
Может быть, она даже догадалась о тех чувствах, все поняла. Может быть… У женщин на этот счет интуиция на высоте. А может, и не догадалась. Ему как-то стало все равно. Он без особой охоты дожевал бутерброд, потер руку об руку и спросил:
— Поедем, что ли?
— Побудем немножко…
— Ладно.
Вера сорвала еще несколько полевых цветков, засмеялась.
— Ты помнишь, какие мы венки плели в пионерском лагере? Пышные, как королевские короны… Сделать?
— Если хочешь…
— Помоги мне. Будешь держать цветы. Ладно? А с Женькой ты просто обязан поговорить. Он умница. Поймет и сделает все как положено. Поговоришь?
— Безусловно.
— Ты не сжимай так сильно букет.
— Не буду.
— На твоем месте я бы все решила просто.
— На чужом месте решать всегда легче.
— Легче? Тогда скажи, как бы поступил на моем месте?