— Гад! Руки убрал от меня… Да ты знаешь, вообще, с кем связался… Урод…
Выскочив на парковку, я замер возле своей малышки. Возле своей девочки, которая только неделю назад впервые увидела свет вне завода в Италии и крытой одноместной автовозки. Которая только вчера впервые познала единственного в своей жизни хозяина — меня! А теперь на её стильном, крашенном по моему же индивидуальному заказу в стальной металлик с дерзкой жёлто-алой полосой капоте красовалось уродское слово из трёх букв. То самое, на «х» начинается.
У меня перед глазами поплыла красная пелена… Едва сдерживаясь развернулся к девчонке.
— Что бы ты понимала, эта тачка стоит двадцать миллионов. Ремонта минимум на лям-полтора точно. У тебя есть такие деньги?
— Да пошёл ты! — огрызнулась она, но уже значительно тише.
— Я так и думал. Ну что ж, похоже, следующие лет пять тебе придётся провести за решёткой. Но можно иначе — я тебя просто отпущу, если скажешь, кто заказал.
Она упрямо молчала. Дерзкая во всём: в вызывающем, ненавидяще-испуганном взгляде, в том, как не прекращая ни на секунду, пытается вывернуться из захвата и дать дёру, в брани, которая срывается с пухлых обкусанных губ так свободно, словно это просто дыхание.
— Ну? Последний раз спрашиваю.
Молчит.
— Ладно. Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому.
— Да пошёл ты! — вскинула она на меня полный презрения взгляд, такой, что я даже замер на мгновение — она была похожа на глупого трёхнедельного котёнка, шипящего в морду бойцовскому псу. И это, как ни странно, было даже забавно. — Кого ты из себя строишь, крутого? А в зеркало себя видел вообще? И тачку свою уродскую ты в соседнем гараже из ржавой Приоры сделал!
— Ффф… — сжал я кулаки в карманах. Всё-таки она бесила, а не забавляла. — Короче Паш, грузи её и на хату.
***
Едва вошёл в дом, как сразу услышал Маринкин смех. Звонкий, беззаботный, взахлёб. У меня аж челюсть свело. Что это — злость? Ревность?
Остро захотелось послать всё куда подальше, однако я натянул довольную улыбку, и шагнул в гостиную.
Кирей развалился на диванчике, а Маринка сидела напротив него на барном островке и игриво болтая ногами, хохотала. Ну то есть вот эта зараза, от которой я за последние месяца так четыре не то, что близости, а даже улыбки не видел, сидела сейчас на столе и заливалась смехом. Склонённая к плечу голова и откинутые назад волосы будто случайно открывали изящную линию оголённой шеи и ключиц…
Увидев меня, тут же осеклась. Скользнула со столешницы, оправила съехавший на плечо ворот шёлковой домашней блузы и привычно натянула длинные рукава на кулаки. Всего мгновение — и вот она снова закрытая и чужая.
— О, Даныч, братан! — поднялся навстречу мне Кирей. — Наконец-то!
Обнялись — крепко, по-настоящему. Как и положено самым близким друганам детства.
— Ничего себе, Капитан Америка! — тиснул я его за прокачанное плечо. — Пять лет назад ты, помнится, был помягче.
— Работа такая, — смеясь подёргал грудными мышцами Кирей. Получилось эффектно.
— Всё-таки порвал Голливуд?
— Типа того. А ты-то чего такой покоцаный? — кивнул на подсохшую уже корку на моей губе. — Жена что ли бьёт?
Я бросил взгляд на Маринку. Подумалось вдруг, что, если бы она расщедрилась хотя бы на такой знак внимания, это было бы уже ого-го! Но мне теперь не то, что по морде, а даже просто повышенного тона голоса от неё не доставалось.
— Да нет, жена у меня сама нежность. — Снова взгляд на Маринку, но она на меня не смотрела и, похоже, даже, не слушала. — Просто боями балуюсь. Помогают снять стресс и быть в тонусе. Без этого в бизнесе никак.
— Интересный подход! А тебя не смущает, что в таком виде ты похож скорее на гопника?
— А ему ему плевать! — встряла вдруг Маринка. — Он позапрошлой осенью был номинирован на областную премию «Человек года» Пятнадцать номинантов, все не абы кто. Торжественный приём, голосование в прямом эфире, телемост с Москвой. Дресс-код, естественно! Но в чём, думаешь, пошёл господин Магницкий?
— В трениках и резиновых шлёпках, в чём ещё! — беззлобно рассмеялся Кирей. — А иначе это был бы не Даныч!
— О! Значит не так всё запущенно. Потому что он пошёл всего лишь в джинсах и кроссовках. Хотя спасибо уже на том, что джинсы были без рваных коленок, а то он такое тоже любит.
— Ну это скорее твой косяк, Марин. Надо вовремя зашивать.
Оба рассмеялись.
— Так ты погоди, знаешь, как его окрестили журналисты?
— Ну, думаю, не меньше, чем Магнит! Нет, Магнетиссимо!
— Железяка.
— Чего-о-о?