- Ты неправильно меня...
- Замолчи! - Поттер вновь принялся мерить комнату шагами, пытаясь унять гнев и привести себя в состояние, в котором можно разговаривать с раненым человеком: слишком много слов, яростных и грубых, жгло ему язык. Он мог бы упрекать и обвинять Снейпа, но знал, что очень быстро пожалеет, если выскажет вслух те горькие мысли, что бились сейчас в его голове, сталкиваясь и цепляясь друг за друга.
Застыв перед темным окном и тупо разглядывая его старинный свинцовый переплет, Гарри призвал на помощь все профессиональные навыки, весь опыт владения собой, чтобы успокоить дыхание, подавить эмоции и, сформулировав свои желания, сосредоточиться на самом главном. Лишь тогда он обернулся к настороженно следящему за ним Северусу и, глядя тому в глаза, сказал - медленно и четко артикулируя:
- Я пришел, потому что беспокоюсь о тебе. - «Как же это непросто: говорить то, что думаешь... Вернее, то, что чувствуешь. Но сейчас именно такой момент и надо, чтобы упрямый и недоверчивый профессор понял». - Потому что право беспокоиться о ком-либо не является прерогативой только доминирующей стороны. Я отдал тебе это доминирование добровольно, мне доставляло несказанное удовольствие чувствовать твою заботу. Но я тоже хочу иметь равные с тобой права - и заботиться о тебе так, как никогда и ни о ком прежде. Беспокоиться, оберегать, участвовать в твоей жизни... Разделить с тобой не только радости постели, но и беды с болезнями. Но все это предполагает, что я отдаю часть себя - лучшую свою часть - человеку, о котором забочусь. Люди называют это сердцем, но ведь оно гораздо больше, правда? Сердце, душа, сама жизнь - все то, что есть я. Потому что этот человек становится дорог, дороже всего на свете...- Он помолчал, а потом как-то чересчур спокойно добавил: - Как ты для меня. Помнишь? Только ты. Единственный.
И опять палату наполнило звенящее молчание, они все так же смотрели друг другу в глаза. После того, как необыкновенно длинная минута все-таки истекла, Гарри устало сказал:
- Вижу, что ты не готов принять мой дар... Как и поделиться частичкой своей драгоценной персоны в ответ. Ну, что ж - по крайней мере, я сделал все, чтобы заставить тебя понять. - И повернулся к двери.
- Ты куда? - нервно спросил Северус, предприняв безуспешную попытку встать, но со стоном повалившись опять на постель.
- Ухожу. - Гарри взялся за дверную ручку и, бросив на профессора быстрый оценивающий взгляд, добавил: - Я пришлю тебе мадам Помфри, похоже, сейчас ты более нуждаешься в ее присутствии, нежели в моем... Когда ты решишь, что можешь позволить себе быть для кого-то всем на свете - ты знаешь, как меня найти.
- Гарри! - Обоим было уже наплевать на конспирацию, но тот уже вылетел прочь, дверь захлопнулась, и Северус без сил закрыл глаза, стараясь дышать глубоко и ровно, чтобы унять нахлынувшую дурноту. Что он наделал!
Впрочем, мужчина прекрасно знал, что натворил: походя, не думая, оскорбил самое уязвимое, светлое и нежное в душе своего мальчика, больно ударив по его чувствам... Сколько же сил потребуется, чтобы исправить это, загладить свою ошибку!.. В данный момент он слишком слаб, чтобы что-нибудь предпринять, но затем ему понадобится вся его хитрость и искренность - как бы парадоксально это ни звучало! - чтобы вылечить нанесенные им раны.
Он все еще лежал и притворялся, что спит, пока Поппи суетилась вокруг него, причитая об «этих противных мальчишках, то и дело разбивающих себе лбы», когда под высокими сводами лазарета раздались непривычные для этого места звуки. Хлопанье крыльев, многократно усиленное и размноженное эхом, - словно породистый гиппогриф решил навестить его на одре болезни. Когда что-то плюхнулось сверху на одеяло рядом с его рукой, Снейп лишь тоскливо сморщился и не стал открывать глаза, чтобы ненароком не подтвердить своих догадок, поэтому возглас медсестры стал для него неожиданностью:
- Ах ты ж, пакость какая! У кого же это хватило совести беспокоить больного человека?! Испепелить его, Северус, пока не взорвался?
Комментарий ясно свидетельствовал о том, что Мастер Зелий равно ошибался как относительно своих актерских способностей, так и по поводу «гостинца», и меньшее, что он мог сделать в этой ситуации, - это перестать изображать спящего.