Они нашли нас часом позже.
Сначала мы увидели свет фонарей, затем по лесной почве заметались длинные тени от деревьев. Индиго поднялась на ноги, обнаженная, если не считать моего плаща, я встал рядом с ней.
Они увидели кровь и койота, и они поняли.
Люди не всегда так глупы, как это принято считать.
Йон Йаспер стоял впереди остальных, он глянул на меня и неторопливо кивнул.
– Мы собираемся убить ее, – сообщил он тихо. – Мы собираемся прекратить это. Попробуй остановить нас, Валуа, и мы убьем тебя тоже.
Я увидел веревку в его руках, и петлю на одном из концов.
Индиго заметила тоже, и все ее тело содрогнулось.
Лук мой остался в грязи, там, где я бросил его – добрых десять футов в сторону.
– Изменись, – шепнул я ей. – Превратись в Чудовище и беги. Беги, Индиго.
– Я не могу, – ее голос пресекся, она покачала головой, кашлянула, прочищая горло. – Я не имею над этим власти...
Наши взгляды встретились. Она кивнула. Я кивнул в ответ.
Они не вздернут ее, как вздернули некогда трех ведьм из Валуа.
По меньшей мере, я мог обещать ей это.
Толпа надвинулась, густая и угрожающая.
Начали они с камней.
Я развернулся и загородил собой Индиго – длинные руки, широкие плечи, мускулистая спина. Удары посыпались на меня, и только на меня одного, но это ерунда, я сложен как бык, я не почувствовал боли, не ощутил, как тело мое покрывается ссадинами и синяками.
Она сжалась в темноте, прячась за мной, задышала в унисон со мной: мягко, равномерно, медленно. Я нагнулся и вытащил из ножен, прикрепленных к лодыжке, длинный охотничий нож.
Индиго схватила меня за рубаху и сжала ткань изо всех сил, так что та затрещала.
– Сделай это, – сказала она.
Я обхватил большой ладонью охотника крохотный изящный подбородок, и отвел ее голову назад.
А потом я перерезал ей горло.
Она скользнула наземь.
А я повернулся к толпе и выронил нож.
Горожане сделали шаг назад, неуверенно ожидая, что же грозный Валуа сделает дальше. Но я просто уселся рядом с Индиго Бё, опустился прямо в грязь и кровь, не обратив на это внимания.
Толпа обратилась в бегство.
Мои братья отыскали меня к рассвету, помогли мне подняться, поддержали, чтобы я не упал.
– Мой лук, – попросил я Филиппа.
Он подобрал оружие и передал мне, я натянул тетиву, ощущая, как вместе с ней напрягаются мои мускулы.
Стрела мягко сорвалась с тетивы и вонзилась Индиго Бё прямо в сердце.
Теперь я сам – Чудовище Валуа.
Волосы мои длинны и спутаны, борода висит прядями, одежда изорвана и грязна. Сплю я на земле и на сухих листьях, я охочусь и пожираю то, что мне удается добыть.
Люди кричат, когда встречают меня в лесах.
Именно так все и должно быть.
Я жду ее, я жду появления следующего Чудовища.
Я знаю, что она придет... через пять лет, десять лет, раньше или позже она придет.
Но в этот раз она не останется в одиночестве.
В этот раз у нее буду я.
Красавица и Чудовище: месть поклонника.
Уитни Аткинсон. Гламуризация на марше: ожидания против реальности
Проклят ли Гастон таким образом, что его всегда будут считать злодеем?
Ответ звучит как «да», и не из-за слепой судьбы или неудачи, а из-за его собственного выбора. Для отрицательных персонажей мир выглядит не самым дружелюбным местом – если герои преуспевают, а любовные победы и незапятнанная репутация сама падает к ним в руки, их противники вынуждены проливать пот и кровь (иногда свои) в любом из начинаний, и этот процесс заставляет злодеев выглядеть так, словно они являются жертвой мироздания, в то время как их оппоненты обращают любые препятствия в преимущества.
Если вы злодей, то первым делом вам нужно увидеть, как работают механизмы иерархии в обществе – вознаграждая малейшие усилия тех, кого сочли героями, и наказывая любую попытку высунуться тех, кто попал в негодяи. Возможно, ваши ожидания, столь чистые и искренние поначалу, будут разрушены, превратятся в дым.
Так что вообразите себя на месте Гастона.
Оказавшись в его «ботинках», вы вполне можете подумать о...
ОЖИДАНИЕ: вы получаете девушку.
РЕАЛЬНОСТЬ: ваше сердце бьется чаще, когда вы видите ее в первый раз. Непроглядная тьма царствовала там столь долго, что это новое ощущение переполняет вашу грудь и погружает в хаос ваш разум, так что вы чувствуете непреодолимую тягу с ней заговорить. Вы делаете это, и ваше сердце дрожит, идет трещинами, истекая живым соком в заполнявшую вас до сих пор пустоту. Вы начинаете кровоточить эмоциями, кончики пальцев дергаются, а поле зрения мутится, все вокруг расплывается. Но затем она отводит взгляд, и вы понимаете, что она никогда не будет вашей. Она отходит от вас, отдаляется, и треснувший центр вашего существа, что прячется в груди, обрушивается в ненасытную пустоту, лишь немного смягченную позывом к мести.