— Нет, что ты! — Он со вздохом отложил спортивную страничку газеты. — Вот прямо сейчас пойду к ней и разберусь.
И он разобрался. Но не совсем. Дипломатичный Джим просто не смог отказаться от компромисса.
— Понимаешь, она хочет, чтобы этот праздник был особенным. И предложила свою помощь. Она очень расстроилась.
Бедняжка.
— И что же?
— Ну, чтобы уладить дело миром, я разрешил ей устроить отдельно небольшое мероприятие, в старом доме. Оно станет частью основного торжества, которое будет проходить, разумеется, здесь. Она готовит слайд-шоу, скомпонованное из моих фотографий, — «Когда Джим был маленький» и все такое. Уверяет, что просмотр займет всего десять минут. Максимум пятнадцать.
Он делает паузу. На меня не смотрит.
— Я подумал, что просмотр можно устроить после роскошного ужина, что ты приготовишь. Когда со стола начнут убирать, гости на время перейдут в соседний дом. Потом мы все вернемся, поедим десерт, попьем кофе, может, сыграем в карты.
Он по-прежнему не смотрит мне в глаза. Берет спортивную страничку, прячется за газетой.
Я решила, что не стоит идти на конфликт. К тому же следующие несколько дней домашние заботы и моя жуткая диета отнимали у меня все мое время. Завтрак, обед и ужин мне приходилось готовить в двойном экземпляре: вкусные блюда для Джима и Сайана, противные — для себя. Меня также расстроила табель успеваемости нашего сына. В целом оценки у него были хорошие, но с математикой он не справлялся, а в школе они проходили уже такой материал, с которым я ему помочь не могла. Возможно, ему следовало больше заниматься…
Моя золовка, ее муж и сын навещали нас каждый вечер, когда Джим возвращался с работы, а Сайан — из летнего лагеря. Теренс бухался в стоявшее у камина кресло Джима и начинал рассказывать о том, как поживают в приюте мистер и миссис Фроли, родители моего мужа и его сестры, и что у обоих стариков прогрессирует болезнь Альцгеймера. Коул убегал наверх к Сайану играть в компьютерные игры. Моя золовка не сидела на месте. Она порхала по комнате, давая советы. Говорила, какие растения высадила бы в палисаднике осенью (будь она на моем месте) и какого цвета шторы повесила бы в подсобном помещении. О сорокалетии она даже не заикалась.
К тому времени, когда я вплотную занялась подготовкой приема, письменные приглашения рассылать уже было поздно. Всю вторую половину дня я просидела на телефоне, обзванивая всех и каждого в своем списке (который забраковала моя золовка). Все изумлялись, что моему мужу уже сорок. Все выражали готовность прийти. Я начала планировать сам прием.
По моим расчетам собраться должно человек тридцать (приглашала я больше, но ведь кто-нибудь непременно не явится). Значит, нужно организовать фуршет. Наверное, два горячих блюда — цыпленок в соусе карри и жаркое из свинины, — а также пирог с немясной начинкой для вегетарианцев, печеный картофель, рис, разные салаты. Воздушные булочки из пшеничной муки, ржаной хлеб. На маленький столик надо поставить чипсы с разными соусами — чтобы заморить червячка перед ужином. На десерт, очевидно, крем-брюле. И конечно, именинный пирог. Пожалуй, шоколадный. Или торт «Диана». Ну и разумеется, много спиртного, разные напитки.
Мне понадобятся дополнительные тарелки и столовые приборы. А также дополнительные бокалы. Пока миссис Фроли была еще в добром здравии, я обычно заимствовала посуду у нее. Не раздумывая, я звоню по телефону в соседний дом, и мне конечно же отвечает моя золовка.
— Аллооо! — напевно произносит она.
Я вешаю трубку.
На следующий день Джима вызвали в Копенгаген — на экстренное совещание руководителей компании в центральном офисе.
— Возможно, пробуду там несколько дней, но к вечеринке непременно вернусь, — пообещал он.
Когда я приехала из аэропорта, в доме по соседству происходило что-то странное. Крыльца я не видела, поскольку теперь его заслоняли большие черные полиэтиленовые ширмы. Я вошла к себе в дом и стала заниматься своими делами. Выглянув с заднего крыльца, я обнаружила простыни из черного полиэтилена и в саду за домом. У меня неприятно сдавило в животе.
Первые подозрения появились, когда Сайан, вернувшись домой от соседей, где он проторчал полдня, играя с Коулом, крикнул:
— Мам, там такое!