— И что это доказывает? — спросила Мадлен, со вздохом откладывая нож.
— А это то доказывает, дорогая, что ни в одном языке словосочетание «навести порядок» не обязательно означает «мыть». И ни в одном языке оно не ассоциируется с горячей водой. На этом настаивают голландцы, датчане и даже твои соотечественники, французы. Так почему же ты утверждаешь обратное?
— Потому что к нам в гости должна прийти госпожа Трончин, — ответила Мадлен. В ее глазах заблестел огонек раздражения. — А теперь, пожалуйста, иди и вымой ванную, как я тебя просила.
— Нет, — отказался Фердинанд, кладя раскрытую книгу на стол, прямо на морковь, перед женой. — Вот, я оставляю тебе свой самый полный толковый словарь. Посмотри на досуге. Сама увидишь, что я прав.
И он с важным видом удалился.
Через две минуты Фердинанд вновь был на кухне, но не вернулся туда степенным шагом, полный собственного достоинства, а влетел в панике. Мадлен, он знал, никогда просто так не сдавалась. Наверняка она замышляла месть.
Его жена по-прежнему сидела за столом, чистила морковь. Но книга, как он и опасался, исчезла.
— Что ты сделала с моим словарем? — спросил он. — С моим бесценным словарем? Такой только один во всей Швейцарии. Мадлен, сейчас же верни мне его!
Мадлен мило улыбнулась, но ничего не сказала.
— Где словарь? Где-то здесь, на кухне? У тебя не было времени вынести его отсюда.
Фердинанд оглядел кухню и остановил взгляд на лице жены, пытаясь определить, куда она старается не смотреть. Потом впервые принюхался. Воздух полнился чудесным ароматом жарящегося барашка, к которому примешивался еще какой-то запах. Вместе с барашком запекалось что-то еще.
С несвойственной его возрасту прытью Фердинанд ринулся к печке. Железный котелок был окружен раскаленными докрасна угольками: мясо (и книга) жарились при температуре 200 градусов. Фердинанд попытался вытащить книгу, но обжег пальцы. Правда, всего три. Можно сказать, легко отделался.
— Ааааа! — закричал он и сунул пальцы в рот, пытаясь унять боль.
— Нужно было надеть рукавицы или хотя бы взять полотенце, — заметила Мадлен.
— Ааааа! — только и смог крикнуть в ответ Фердинанд.
— Хотя ты ведь не знаешь, где все это лежит, верно? — не унималась Мадлен. — А со словарем своим можешь распрощаться… Так что иди и сделай то, о чем я тебя просила.
Держась за раковину, Фердинанд опустился на колени в ванной. Пол он уже вымыл и теперь жесткой щеткой оттирал въевшиеся пятна. Мадлен вошла в ванную как раз в тот момент, когда он ногтем большего пальца выковыривал черную липкую грязь из шва между двумя плитками.
— Хорошо. Молодец, — похвалила его жена.
Фердинанд не ответил и даже не поднял головы.
— Как видишь, — продолжала Мадлен, — это вечная борьба. Вечная борьба, которая никому и никогда не приносит окончательной победы.
Фердинанд по-прежнему молчал, хотя на мгновение отвлекся от уборки. У него зачесался палец под обручальным кольцом, и теперь он потирал его, сдвинув кольцо на костяшку.
— Как ты понимаешь… борьба с грязью, — добавила она.
— Да, дорогая, — отозвался Фердинанд, посмотрев в лицо жене. — И с ней тоже. С ней тоже…
39.
ТАК ПОДОЙДИ И ОБНИМИ
Здесь, сейчас
40.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ СВАДЬБЫ
Клэр, Ирландия, январь 2008 г.
Я осторожно скользнул назад в постель, стараясь не потревожить сон жены, но в туалете все еще шумит вода.
Она приоткрывает левый глаз. Произносит шепотом:
— Боже! Это была лучшая свадьба в истории человечества.
— Да! — смеюсь я. — Лучшая. Более замечательной свадьбы человечество еще не знало.
Сегодня 6 января. Вчера эта роскошная женщина стала моей женой. Сейчас 9 часов утра. Мы находимся в номере для новобрачных в гостинице «Дромоланд касл».