— Меня страшно, палаар тебя убивать и я тоже умирать.
— Причём здесь ты? Отец тебя не тронет, сама говорила, что он уже взял за тебя деньги, так что, ему невыгодна твоя смерть. Выйдешь замуж и забудешь, что не помогла мне, когда я просил.
— Хочу свадьба с руси Ванья, давай?
— С ума сошла? Какая свадьба? У тебя уже жених имеется, вот за него и выходи.
— Нешта, Хайрулла — бадранг, хараб, а Ванья — ха дей, хаиста, — доказывала девушка, — он плохо, а ты хорошо, красиво.
— О, Господи, да как ещё до тебя донести, что между нами ничего не может быть? Я люблю другую, понимаешь? Для меня только моя Снежинка хаиста и ха да. Ты тоже красивая и хорошая, но не для меня, смирись с этим.
— Я любью Ванья, — упрямо твердила Васима, сведя брови вместе, после чего удалялась, горделивой походкой, теребя концы платка, красиво повязанного на голове. Выйдя из зиндана, она превращалась в кошку, крадущуюся во тьме на мягких лапках.
Назавтра все ожидали приезда Самандара, как бы ему не настучали о слишком вольной жизни дочери в его отсутствие. Вместе с ним в дом прибыл и Хайрулла, собираясь убедить будущего тестя, что траур по отцу можно продолжать и находясь в браке.
— Я всё понимаю, но что скажут люди? Где это видано играть свадьбу в год, когда умер родной человек? — недоумевал хозяин дома, взывая к его голосу разума, — не боишься, что этот вопрос вынесут на джиргу?
— А сам разве не так же поступил, когда похоронил свою жену? Что тогда сказал Совет старейшин или в твоём случае джиргу не проводили?
— Отец совсем другое, у вас с ним одна кровь.
— Хорошо, но вместе с женой, ты и сына потерял, разве в нём не текла твоя кровь? Однако, ты привёл в дом двух женщин и назвал их своими жёнами. Вот и я хочу построить семью с Васимой, пусть родит мне сына и я на руках её носить стану.
— А если появится дочь, что тогда?
— Значит следующий точно будет мальчик.
— Ну, хорошо, только учти, никаких пышных празднеств.
— Да я уже понял, что ты не прочь сэкономить на приданом.
— Вот как ты заговорил? Теперь тебе приданое подавай? Ты же говорил, что любишь Васиму и готов сам заплатить мне?
— Так я и заплатил, но теперь понимаю, что погорячился. Кстати, я тут кое-что слышал про твоего пленного.
— А что с ним не так? По-моему, я никогда не скрывал, что у меня в зиндане живёт урус, но, уже в самое ближайшее время, он станет муслимом.
— То есть, ты считаешь нормальным, что в твоём доме находится взрослый мужчина, который может открыто пялиться, как на твоих жён, так и на мою невесту? Или ты сделаешь ему обрезание, а потом женишь на своей дочери?
— Не пори чушь, моя девочка не имеет к нему никакого отношения, к тому же, я не собираюсь нарушать данное тебе слово.
— Вот и отлично, тогда свадьба будет через неделю и ни днём позже, иначе, джирга точно состоится, но только по-моему вопросу, и ты собственноручно отдашь мне Васиму в качестве баад бади и тогда мне не нужно будет жениться на ней, потому что она и так будет принадлежать мне, целиком и полностью.
— Моя дочь в качестве плохого подарка? Не бывать этому, слышишь?
— Значит, ты сделаешь всё, чтобы джирга не состоялась и больше не будешь чинить препятствий для нашей свадьбы.
Покидая дом будущего тестя, Хайрулла был очень зол, поскольку, Васима снова игнорировала его красноречивые взгляды, хотя, могла быть с ним хоть чуточку полюбезнее. Ну, ничего, через неделю будет, как шёлковая, познав вкус любви.
Он вышел во двор и тут, как на грех, его взор упал на крепкого мускулистого парня, таскающего тяжёлые камни, предназначенные для строительных нужд. Работник явно был нездешним, если судить по светлым глазам и цвету кожи. Так это и есть тот самый ханзир-урус?
Глава 10 Как забыть того, кто подарил счастье?
Цветущий вид иноземца не вызывал никаких сомнений, что ему довольно неплохо живётся в плену. Эдак, скоро дойдёт до того, что грязного ханзира переведут из зиндана прямо в комнату для гостей, посадят за общий стол, а потом и женщину предоставят, из числа живущих в доме.
Даже страшно представить, какую именно, вряд ли хозяин поделится своими жёнами, а вот дочку, вполне возможно, даст попробовать. Самандар совсем уже из ума выжил, в стремлении попасть в райские кущи и очутиться в окружении сладкоголосых гурий, о чём мечтает едва ли не каждый правоверный.
И без того раздражённого, мужчину обуял страшный гнев. Да что он себе позволяет, за дурака что ли его держит или считает совсем слабоумным? Ну, коли так, держись, спуску никому не будет, джирга обязательно состоится и призовёт к ответу за неподобающее истинному мусульманину поведение.