Достаточно шепнуть самым болтливым какую-нибудь утку, а всё остальное доделает сарафанное радио. Вначале девице вздумалось создать строптивому парню репутацию гомосексуалиста. Ну, а что? Раз доселе не был замечен ни с кем, значит, что-то с ним явно не так.
Однако, изворотливый ум подкинул зловредной Алике более правдоподобную версию, как раз подходящую для исключения из учебного заведения. Как-то, опоздав на лекцию, она решила отсидеться в пустой аудитории, следующая пара должна была начаться минут через 20, не раньше.
Девушка уронила ручку и усердно шарила под лавкой, когда в дверь вошли Снежана Дмитриевна и Фарух Назари. Тот, как всегда, вёл себя почтительно, но при этом от души смеялся, рассказывая ей историю из своего детства.
— Бабушка очень меня любила и сильно переживала, если я падал или дрался с кем-нибудь. Не разобравшись, бежала заступаться, даже, когда я был неправ. Приходилось чуть ли не волоком тащить её домой, чтобы не позорила меня перед друзьями.
— Не могу поверить, Фарух, вы не похожи на проказника.
— Да это я сейчас остепенился, а раньше был страшным хулиганом.
— Мои тоже давали нам жару, правда, в разное время.
— А сколько у вас детей, Снежана Дмитриевна?
— У меня четверо, два красавца сына и две лапочки-дочки.
— Наверное, маленькие ещё?
— Нет, выросли, слава Богу. Старшим двойняшкам по 22 года, а младшим по 11.
— Здорово иметь двойняшек.
— Здорово, конечно, во всяком случае, не скучно. Хотя, трудности тоже были, но у нас с мужем всегда были помощники.
— Ваш муж счастливый человек.
— Я тоже с ним очень счастлива. Слушайте, Фарух, вы афганец, а настолько хорошо говорите по-русски, что просто диву даёшься.
— Просто, в своё время, я поставил перед собой цель и у меня получилось.
— Похвально. Кстати, иой муж тоже знает ваш язык, выучил, во время афганской войны.
— Ничего себе, а какой именно, пушту или дари?
— Он был в плену у пуштунцев, значит пушту, верно?
— Верно, но правильнее говорить у пуштунов. Кстати, я тоже пуштун.
— Вы бы с моим мужем точно нашли общий язык.
— Уверен в этом, мне бы очень хотелось с ним познакомиться.
— Как-нибудь придёте к нам домой.
— Ну что вы, Снежана Дмитриевна, это неудобно.
— Ещё как удобно, мой муж любит гостей.
— Хорошо, буду рад, если позовёте. С меня какое-нибудь национальное блюдо.
— Договорились, тогда я поговорю с мужем и выберем день.
— Буду ждать, спасибо.
— А, если не секрет, кто был вашим первым учителем, Фарух?
— Самыми главными учителями были и остаются мои родители. Мама моя вместе со мной учила русский, она очень способная.
— Наверное, вы в неё пошли?
— Возможно, но и отец здорово повлиял на меня, он хороший человек.
— Ваши родители воспитали замечательного сына, у них есть повод гордиться.
— Нельзя, нам Аллах не позволяет.
— Согласна, в православной религии гордыня тоже страшный грех.
— Это всё потому, что Бог един.
— Сколько в вас мудрости, Фарух. Скажите, как зовут ваших родителей? — с улыбкой спросила Снежка, но тут раздался звонок и в аудиторию стали с шумом стекаться другие студенты, — Ну ладно, в другой раз договорим.
Всё это время Алика сидела под столом и только потом вылезла под шумок, сделав вид, что вошла вместе со всеми. В голове её созрел просто дьявольский план. На следующий день, с чьей-то лёгкой руки, по мединституту пошли сплетни, что афганский студент всерьёз увлёкся преподавательницей.
Якобы, на лекциях он не сводит с неё мечтательного взгляда и внимает каждому произнесённому слову. Наверное, вряд ли бы такое стало возможным, если бы замужняя наставница не поощряла молодого парня, подогревая его интерес.
Студент Назари был безусловно яркой и харизматичной личностью, вот почему она и не удержалась. Как говорится, ничего удивительного, плоть слаба. Вот так, с подачи Алики, вокруг Снежаны Дмитриевны, женщины весьма достойной и незамеченной доселе ни в чём предосудительном, началась мышиная возня.
Все, кому не лень, перемалывали косточки замужней преподше, видя любовную связь там, где её и в помине не было. Меж тем, сама она ни о чём не подозревала, искренне не понимая, почему, при её появлении, звонкие голоса студентов вдруг превращаются в злые шепотки за спиной.
Неизвестно, сколько бы ещё всё это продолжалось, если бы преподавателя Иванову не вызвали в деканат. Спустя полчаса, она вышла оттуда, горестно опустив плечи. Никогда ещё ей не приходилось оправдываться за чьи-то домыслы.