Крах внешней политики может стать причиной новой протестной волны в обозримом будущем, а вчерашние лоялисты (они же позавчерашние оппозиционеры, о чем не надо забывать!) – оказаться в первых рядах недовольных. Осознание того, что все лишения, жертвы и предательства были напрасны, а вместо обещанного чувства гордости приходится испытывать лишь разочарование и горечь поражения, – слишком сильное потрясение, чтобы и без того фрустрированное общество смогло его пережить безболезненно.
Всем ответственным силам общества, и лоялистским, и оппозиционным, надо заранее задуматься, как действовать в такой ситуации, ведь именно тот, кто в момент всеобщей депрессии не растеряется, а найдет новые цели и смыслы для страны и для каждого человека, в итоге станет лидером на новом этапе истории России.
46. Наша новая Катынь
Развитие сюжета вокруг сбитого над Донбассом пассажирского Boeing все больше напоминает пресловутое катынское дело – не обстоятельства убийства польских граждан в 1940 году, а упорство нескольких поколений руководства СССР в отрицании вины советских карательных и политических органов в массовых расстрелах.
Даже Хрущев, сделавший много шагов для разоблачения преступлений сталинского режима и отмежевания от них, не посмел пересмотреть официальную позицию по катынскому вопросу – и это не удивительно. К тому времени ложь о Катыни была настолько тесно вплетена во всю послевоенную советскую идеологию, что отказ от нее даже в деталях нанес бы сильнейший удар по международному престижу Советского Союза. Достаточно вспомнить, что СССР пытался зафиксировать свою версию катынского эпизода в итоговых документах Нюрнбергского трибунала!
К сожалению, что-то подобное происходит с ситуацией вокруг гибели рейса MH17. Паутина лжи вокруг этого инцидента уже сейчас настолько масштабна, что любой отказ от единственно устраивающей руководство России версии о полной виновности в происшедшем украинской стороны неизбежно приведет к цепочке неудобных разоблачений и обвинений.
Советская ложь о Катыни продержалась почти 50 лет. Но сработает ли сталинская стратегия сейчас? Можно ли в XXI веке отодвинуть неизбежную развязку так далеко в будущее, непреклонно настаивая на своем в настоящем? Едва ли.
Во-первых, на поддержание советской версии работало формальное согласие с ней пострадавшей стороны. Оно было обеспечено послевоенным включением Польши в советскую зону военного и политического влияния. В ситуации с малазийским Boeing на молчание потерпевшей стороны рассчитывать не стоит: ни одна из стран, чьи граждане пострадали, не входит в зону российского влияния и едва ли в ней окажется.
Во-вторых, послевоенный престиж и влияние СССР в мире были столь значительными, что западным демократиям приходилось закрывать глаза на очевидные преступления и откровенную ложь сталинского режима. Нынешнее положение России в мире и близко не может сравниться с позициями послевоенного СССР, а потому рассчитывать на то, что международное сообщество займет выгодную руководству России позицию, нет никаких оснований. Даже в попытках навязать свою версию событий не прослеживается никакой сталинской непреклонности и самоуверенности: за время, прошедшее после трагедии, было выдвинуто несколько версий, стыдливо забытых при отходе на новые рубежи.
В-третьих, в катынской истории на руку советским руководителям играл и негативный имидж организаторов первого расследования расстрелов – гитлеровцев. В итоге долгое время признание вины советской власти в катынских убийствах автоматически приравнивалось к нацизму. Но в ситуации с малазийским Boeing и это не работает: то, что усилиями пропаганды имидж нынешнего руководства Украины в глазах части российской публики ничуть не лучше гитлеровского, вовсе не делает Украину синонимом мирового зла для третьих стран, которые как раз и ведут расследования.
В легализации официозной лжи вокруг Катыни приняли участие гораздо более заметные фигуры, чем полуанонимные инженеры и «свидетели украинского истребителя»: писатель Алексей Толстой, хирург Николай Бурденко, митрополит РПЦ Николай (Ярушевич). Но усилия пропагандистов и привлеченной общественности в конечном счете оказались не просто тщетными, но даже и роковыми для самой советской власти.