Водянистая.
- Чёрт, - причитал Кевин. - Ой, ебать меня, это чертовски больно!
Сара встала, сжимая пистолет в одной руке.
- Подожди. У меня в пакете марля.
- Марля? На кой чёрт мне марля, Сара? Ёбаная повязка не поможет.
Сара взглянула на усик. Щупальца перестали двигаться. Он лежал в грязи, безжизненный – или ждал. Медленно она сделала несколько шагов назад и ослабила хватку на пистолете. Переложила оружие в другую руку и согнула пальцы. Её рука сжалась. Кевин задыхался и трясся, явно от боли.
- Ты знал, что он попытается это сделать? - спросила она.
- Нет. Конечно, нет! Я же сказал, что у него собственный разум.
Он замолчал, прикрыл рот и закашлялся. Когда он убрал руку, его ладонь и губы были малинового цвета.
- Ты кашляешь кровью.
- Кажется, пушок не очень любит виски. Ой, блядь, как больно!
Боль в голосе её друга разбила Саре сердце. Одной рукой она смахнула с глаз дождь и слёзы.
- Ты должна это сделать, - умолял Кевин. - Я выпью эту долбаную бутылку, и будем надеяться, чёрт возьми, что она меня вырубит. Если нет, то всё равно сделай это.
- Кевин...
- Обещай мне, Сара.
Она уставилась на него.
- Обещай мне... мягкое!
Медленно Сара кивнула.
- Хорошо, обещаю.
- У тебя есть пояс или что-то еще, чтобы связать меня, чтобы я не истек кровью до смерти? Потому что это была бы настоящая лажа, если бы ты удалила из меня пух, и я бы всё равно умер.
Она снова кивнула.
- Я принесла всё – антисептик, жгут, штуку, чтобы прижечь рану. Я прочитала об этом в медицинской книжке рейнджеров.
- Блин, ты всё продумала. Ах, бля, это как нож в животе. И в моей... мягкой... голове. Хорошо. Господи, мне сейчас страшно. Интересно, на что это будет похоже, когда я очнусь?
Сара отвернулась, делая вид, что ищет на деревьях каких-либо скрывающихся червей. Она так сильно прикусила губу, что та закровоточила. Если Кевин заметил, он ничего не сказал.
- Может быть, всё будет не так уж плохо, - сказал он. – Жить с одной рукой. По крайней мере, я буду жив, верно? Лучше так, чего не скажешь о девяноста восьми процентах остального населения мира. Ладно, давай сделаем это, прежде чем я откажусь, или пока пушок не попытается нас остановить.
- Хорошо, - согласилась Сара. - Кевин?
- Что?
- Мне очень жаль.
- Не сожалей. Это необходимо сделать. Только пообещай мне, что сделаешь это быстро. Я не знаю, что буду делать, если очнусь, а ты всё ещё будешь рубить мне руку.
Он поднес бутылку к губам и начал глотать. По его подбородку стекало виски.
И тогда Сара подняла пистолет и нажала на спусковой крючок. Первый выстрел разбил бутылку и большую часть челюсти Кевина. По воздуху разлетелись осколки стекла и зубов. Второй выстрел попал Кевину в левый глаз, отбросив его назад. Он упал на пол, его верхняя половина туловища скрылась в темном интерьере сарая.
Сара развернула пистолет и прижала всё ещё дымящийся ствол к голове. Он опалил волосы вокруг её виска, распространив сильный запах кордита. В ушах звенело. Дрожа, она положила палец на курок.
Затем она уронила пистолет, упала на колени в грязь и закричала в небо. Над ней откликнулся гром.
Дождь пошёл сильнее.
Глава 22
Мокси становилась беспокойной. Она корчилась в руках Генри, вытягивая лапы и прижимая когти к его груди и бицепсам. На самом деле она не царапала его когтями – по крайней мере, пока, но она явно была недовольна тем, что он несёт её, ковыляя по грязи.
- Я не могу тебя опустить, девочка. Ты слаба. Ты не ела уже чёрт знает сколько времени. И посмотри вокруг. В любом случае, тебе не стоит ходить в этом дерьме.
Кошка в ответ слабо пискнула – ей не хватало сил даже нормально мяукать. Но она снова легла неподвижно и прижалась к нему. Мгновение спустя Генри почувствовал, как она начала мурлыкать. Он прижался подбородком к её мокрой шерсти и уперся им в неё, не замедляя шаг. Молоток болтался на веревке, скреплявшей его самодельный килт. Он повесил его туда, чтобы удерживать Мокси обеими руками. Рукоятка стучала по его бедру при каждом шаге.
Генри не мог перестать дрожать. По ним неумолимо хлестал дождь. В воздухе висели клубы тумана. Из-за этого было трудно видеть дальше, чем на несколько футов в любом направлении, но Генри был рад этому, потому что то, что он видел вокруг, пугало его сильнее, чем зомби-грибок и акулочеловек.
Всё, что он знал, исчезло, а то, что осталось, он больше не узнавал. Поблуждав какое-то время, он сумел найти извилистую однополосную дорогу, которая вела из Реника и долины вверх по горе к Панкин-Центру. Большая часть асфальта была скрыта под толстым слоем грязи, камней и прочего мусора. До дождей одна сторона дороги была окаймлена пастбищами, кукурузными и соевыми полями. Но их больше не было. Сильный ливень размыл растительность и верхний слой почвы, обнажив слой глины, уходивший глубоко под землю. Глина походила на зыбучий песок. Из земли местами выступали вырванные с корнем деревья и огромные глыбы серых камней. Остальное было похоже на суп цвета ржавчины. Несколько хижин и домов, разбросанных по этой части горы, тоже исчезли.