— Почему вы думаете, что придет?
— Могут пигалики разыскать человека, если чародей обратил его и спрятал?
— Пигалики все могут.
— Спасите Поплеву, и она придет к вам сама.
— Как ваше имя? — ясно и строго посмотрел он.
— Золотинка.
Буян вздрогнул, хотя, разумеется, того и ожидал. Свернутое платье в его руках распустилось до земли.
— Приговор не может быть отменен, — прошептал пигалик.
— Да.
— Знаете, что вас ждет?
— Да.
— Смертная казнь.
— Да.
— Приговор не подлежит никакому сомнению.
— А если я оправдаюсь?
— По этой статье нельзя оправдаться. — Лицо пигалика выражало несчастье.
— За что меня осудили?
— Невежество с особо тяжкими последствиями. Статья двухсот одиннадцатая, часть третья.
Золотинка спутала пальцы… Буян не говорил понапрасну: по такой статье нельзя оправдаться. Оправданий нет.
— Я… вы… мы не можем принять предложения. Нет. Мы обязаны захватить преступницу немедленно по обнаружению — это мой долг. Без всяких условий. Как я смогу объяснить…
— Вы влиятельный член Совета восьми, — быстро, так быстро, что в голосе прорезалась враждебность, сказала она.
— С чего вы взяли?
— Вы сами сказали. При первой встрече.
Пигалик задумался. И у Золотинки тоже не было ни малейшего желания говорить. Наконец, он нарушил молчание:
— Все равно… нет…
— Вы имеете право принять решение самостоятельно, — перебила она его почти наугад.
Он не стал возражать.
— Вы действительно запускаете искрень по своему желанию? Когда хотите? Сейчас?
— Да.
Буян был отчаянно бледен.
— Это только усугубляет ваше положение, — прошептал он. — Я не могу вас спасти. Никто не может. Приговор будет вынесен и исполнен.
— И я, — сказала Золотинка, сглотнув слюну, — я хочу получить награду.
— Какую? — раздавлено пробормотал пигалик.
— Которая обещана доносчику.
У него хватило самообладания кивнуть.
— Тысяча червонцев. Пусть их отдадут Поплеве, когда найдут. Только не говорите, что за деньги.
— Хорошо. Он их получит. — Пигалик опустил глаза.
— Можно включить в договор волшебника Миху Луня? Он захвачен Рукосилом вместе с Поплевой.
— Разумеется, мы будем искать и Миху.
— Тогда все. Спасите Поплеву и я к вам приду.
— Мы будем искать. Но… Исполните вы обещание?
Золотинка вздохнула неполной грудью, недобрав воздуху, и заставила себя произнести:
— Да. Исполню… — Губы ее и подбородок начинали подрагивать. — Исполню я…
— Откройте лицо, — сказал пигалик глубоким грудным голосом.
Золотинка убрала безобразную харю, откинула на сторону и придержала.
Искусанные губы алели. Буян глядел, словно затягиваясь, поглощая этот бледный чистый лик… Более несчастный, чем отважный… Утягиваясь встречным взглядом, забылась и Золотинка.
Вдруг, как это бывает у детей, слезы брызнули у пигалика из глаз — сразу переполнили глаза и полетели брызгами. Ссутулившись, он разревелся, растирая влагу ладонями, всхлипывая и вздыхая.
Золотинка поняла, что приговор действительно нельзя отменить. Но не могла плакать.
— Подождите, — пробормотал пигалик, напрасно пытаясь справиться с рыданиями, — подождите… Нужно письменное соглашение… Подождите…
Слезы душили пигалика, он стихал и срывался в плач. Что могла сказать ему Золотинка? Ничего она не сказала. Влиятельный член Совета восьми безутешно рыдал над грудой ее обносков.
— Бумага у меня есть, — вспомнила Золотинка. Неловкими пальцами полезла в поясную сумку. — Вот! — развернула лист, несбывшееся письмо.
— Вы не раздумали? — шмыгая носом, спросил он.
— Я не раздумала.
— Вы можете еще бежать… я же не буду хватать вас тут прямо в толпе. У вас будет полчаса, чтобы оторваться от преследования.
— Я не раздумала.
Буян не настаивал, он коротко, поверхностно вздохнул, пытаясь с собой справиться. Одна и другая капля звонко пали на подрагивающую в руках бумагу. Буян тупо перевернул листок, обнаружив ни к чему не ведущую надпись «Здравствуй, Юлий милый!» Обратная сторона, совершенно девственная, отняла у него не меньше времени, чем лицевая.