Тут пан Володыевский расчувствовался над долей Оленьки и закачал головой.
— Пусть Бог ей поможет! Я на нее не в обиде. Это ведь не первый отказ! Бедняжка едва дышит от забот, а я ее еще попрекнул этим Кмицицем. Этого не следовало делать, и нужно во что бы то ни стало это исправить. Я поступил, как грубиян! Напишу сначала письмо с извинением, а потом буду помогать, по мере сил.
Дальнейшие размышления Володыевского прервал подъехавший к нему Сыруц.
— Ваша милость, там, на горе, пан Харламп едет, а с ним еще кто-то.
— Где?
— Да вон там.
— Правда, два всадника… но ведь пан Харламп остался при князе-воеводе виленском. А как ты его издали узнал?
— Я по его буланке. Ведь ее все войско знает.
— Действительно, и я буланку вижу!.. А может, это кто-нибудь другой.
— Я и ход ее знаю. Это, наверно, пан Харламп.
Они пришпорили лошадей, ехавшие им навстречу сделали то же, и вскоре Володыевский убедился, что это был действительно пан Харламп, поручик пятигорского полка и старый знакомый Володыевского, прекрасный солдат. Когда-то они часто ссорились между собою, но, служа вместе, полюбили друг друга; Володыевский подъехал к нему с распростертыми объятиями и воскликнул:
— Как живешь, Носач? Откуда ты взялся?
Товарищ, который благодаря своему огромному носу действительно заслуживал название Носача, бросился в объятия полковника и после радостных приветствий сказал:
— Я приехал к тебе нарочным, с поручением и деньгами.
— С поручением и деньгами? От кого же?
— От князя-воеводы виленского, нашего гетмана. Он прислал тебе письмо и приказ набирать полк; второе письмо пану Кмицицу, который находится где-то в этих краях.
— Пану Кмицицу? Как же мы вместе будем набирать в одной и той же местности?
— Он должен ехать в Троки, а ты останешься здесь.
— От кого ты узнал, где меня искать?
— Гетман сам расспрашивал о тебе, и ему здешние люди, которые у него еще служат, сказали, где тебя искать, и я ехал наверняка. Ты пользуешься большим расположением князя. Я сам слышал, как он сказал, что не рассчитывал получить от русского воеводы никакого наследства, между тем как получил лучшего рыцаря.
— Пусть Бог ему поможет унаследовать и военное счастье! Великая честь для меня — такое поручение, и я тотчас же примусь за дело. В людях здесь не будет недостатка, были бы лишь средства их на ноги поставить. А денег много ты привез?
— Как приедешь к Пацунелям, так и сосчитаешь.
— Так ты и у Пацунелей побывал? Берегись, там красивых девушек — что маку в огороде.
— Потому-то ты и гостишь здесь, но постой, у меня есть к тебе еще и частное письмо от гетмана.
— Давай.
Поручик вынул из кармана письмо, с малой радзивилловской печатью, вскрыл его и начал читать.
«Мосци-пане полковник Володыевский!
Зная искреннее желание ваше служить отчизне, посылаю вам это письмо и поручаю собрать войско, но не так, как это делается обычно, а с величайшей поспешностью, ибо медлить опасно. Если хотите нас порадовать, то пусть полк будет готов в июле, а самое позднее — в половине августа. Нас больше всего беспокоит, откуда вы возьмете хороших лошадей, тем более что и денег мы посылаем мало, ибо по-прежнему нерасположенный к нам подскарбий не пожелал дать больше. Половину этих денег отдайте пану Кмицицу, которому пан Харламп тоже везет письмо. Надеемся, что и он нам поможет. Но так как до слуха нашего дошли вести об его шалостях в Упите, то лучше всего прочтите предназначенное ему письмо и сами решите, можно ли ему его отдать. Если вы найдете, что он совершил поступки, позорящие его, то не отдавайте ему письма; мы опасаемся, как бы враги наши, пан подскарбий и пан воевода витебский[8], не могли упрекнуть нас, что мы даем такие поручения недостойным людям. Если же вы ничего особенного не найдете, то пусть Кмициц постарается усердной службой искупить все провинности и не является ни в какие суды, ибо он всецело подлежит нашей гетманской инквизиции, и мы сами будем его судить по окончании войны. Поручение это примите в знак особого нашего к вам доверия, каковое мы питаем к вашему уму и верности.
— Гетман сильно беспокоится насчет лошадей, — сказал Харламп, когда маленький рыцарь окончил чтение письма.
— Да, на этот счет будет трудновато, — ответил Володыевский. — Шляхты явится много по первому же слову, но у них есть только жмудские лошади, а они не особенно годны для службы. Их бы непременно нужно заменить другими.