Было еще рано, но на дворе царило оживление: перед главным корпусом происходило учение драгунского полка, одетого в голубые колеты и шведские шлемы. Перед фронтом солдат, стоявших на месте с рапирами в руках, ездил офицер и что-то говорил солдатам. Около стен толпился народ, глазея на драгун и делясь наблюдениями и замечаниями.
— Боже! Смотрите, Панове! — воскликнул пан Михал. — Да ведь это Харламп учит солдат!
— Как? — спросил Заглоба. — Это тот, который дрался с вами на поединке во время выборов?
— Он самый. Но мы с тех пор с ним очень подружились.
— Верно, — сказал Заглоба, — я его узнаю по носу, который торчит у него из-под шлема. Хорошо, что теперь забрала вышли из моды, для него, верно, не нашлось бы подходящего; а он так нуждается в особом вооружении для своего носа.
Между тем пан Харламп, заметив Володыевского, пустился к нему рысью.
— Как поживаешь, пан Михал? — воскликнул он. — Хорошо, что ты приехал!
— Еще лучше, что я встретил тебя первым. Рекомендую: это пан Заглоба, которого ты, кажется, уже встречал в Липкове, а это братья Скшетуские: Ян, ротмистр королевского гусарского полка, збаражский герой…
— Так я имею счастье видеть перед собой первого рыцаря в Польше? — воскликнул Харламп. — Челом! Челом!
— А это — Станислав, ротмистр калишский, — продолжал Володыевский, — едет прямо из-под Устья.
— Из-под Устья? Значит, вы были очевидцем позора? Мы ведь обо всем уже знаем.
— Я поэтому сюда и приехал, рассчитывая, что здесь ничего подобного не случится.
— Вы можете быть в этом уверены. Радзивилл — не Опалинский.
— То же самое вчера говорили и мы в Упите.
— Приветствую вас, Панове, от своего и княжеского имени. Князь будет вам очень рад, тем более что он в таких рыцарях нуждается. Пойдемте ко мне в цейхгауз. Вы, верно, захотите переодеться и закусить, и я вас провожу, учение я уже кончил.
С этими словами Харламп опять подъехал к солдатам и скомандовал коротко и отчетливо:
— Налево кругом, марш!
Лошадиные копыта застучали по мостовой. Солдаты выстроились по четыре в ряд и стали удаляться по направлению к цейхгаузу.
— Хорошие солдаты, — сказал Скшетуский, окинув взглядом знатока мерные движения драгун.
— Сейчас видно, что не ополченцы, — воскликнул Станислав.
— Но как же ими командует Харламп? — спросил Заглоба. — Если не ошибаюсь, он служил в пятигорском полку и носил серебряную петличку.
— Верно! — подтвердил Володыевский. — Но уже года два, как он командует драгунским полком. Это старый, опытный солдат.
Между тем Харламп, отправив драгун, подъехал к рыцарям.
— Прошу вас, Панове! Цейхгауз там, за дворцом.
Спустя полчаса рыцари сидели впятером за миской гретого пива, заправленного сметаной, и толковали о новой войне.
— Что у вас здесь слышно? — спросил пан Володыевский.
— У нас что ни день, то новости, и все разные: люди теряются в догадках и потому выдумывают всякие новости, — ответил Харламп. — А правду знает один только князь. Он, должно быть, что-то затевает, и хотя на вид весел и любезен со всеми, как никогда, но очень задумчив. По ночам, говорят, не спит и все ходит по комнатам и сам с собой разговаривает, а днем по целым часам совещается о чем-то с Герасимовичем.
— Что это за Герасимович? — спросил Володыевский.
— Заблудовский эконом из Полесья; птица невелика и выглядит так, точно у него черт за пазухой сидит, но князь ему очень доверяет, и он знает все его тайны. По-моему, последствием этих совещаний будет мстительная и страшная война со шведами, по которой мы так вздыхаем. Каждый день приходят сюда письма то от курляндского князя, то от Хованского, то от курфюрста. Одни говорят, что князь ведет переговоры с Москвой, чтобы втянуть ее в союз против шведов; другие — что наоборот; но, кажется, никакого союза не будет. Войск прибывает все больше и больше. Но, панове, с кем бы ни была война, нам придется по локоть обагрить руки в крови. Радзивилл уж если выйдет в поле, то не затем, чтобы вести переговоры.
— Вот, вот! — воскликнул Заглоба, потирая руки. — Немало шведской крови прилипло к моим рукам, немало и еще прилипнет. Немного осталось старых солдат, которые меня помнят под Пуцком, но те, что живут, никогда не забудут.