— Ну… хорошо. И что ты хочешь?
— Краткую истории России. Крупными буквами и лаконично. Показав в ней что именно мы молодцы, а не литвины. Да и вообще — оформить правильную картину мира. С боярами мироедами и царями, что за отечество стоят. Через что каждому, изучающего чтение, сие в голову вбить. Он ведь книгу эту прочтет ни раз и ни два. Хочешь не хочешь — запомнит.
— Напишешь?
— Напишу. Но перед тем нужно решить еще один вопрос. А именно новой графики и орфографии. Сейчас ведь учат весьма мудрено. И многое берется из церковно-славянского языка, а потому мертво еще до рождения.
— Патриарх тебя за такие слова проклянет, — усмехнулся Петр Алексеевич.
— Ну, тебя с его подачи уже стали тишком называть Антихристом. С него станется.
— Ты уверен?
— Твердых доказательств у меня нет. Но кое-какие косвенные указывают на него. Да и отвечая на вопрос — кому выгодно, он там сразу всплывает.
— Вот… — грязно выругался царь.
— Я же говорю — менять его надо.
— Надо. — покивал Петр.
— Что до графики и орфографии, то их нужно максимально упростить. Нам ведь учить толпы дремучих людей. Чем проще окажется язык, тем легче. И главное, надо сделать так, чтобы написанное слово читалось строго так, как его написали. И продавливать единый стандарт языка.
— И как же ты это хочешь сделать? Сам же говоришь — в разных местностях по-разному говорят. Тут и сомнений нет — перекручивать станут.
Алексей же немного подумав описал отцу по сути фонематический принцип орфографии. С ним он не был знаком на систематическом уровне. Но слышал о принципе эсперанто — «одна буква, один звук».
— Большую работу придется провести, — покачал головой Петр, когда сын ему объяснил свою затею.
— Сейчас у нас очень мало грамотных людей и нет стандарта языка, никакого. Так что — в любом случае проделывать большую работу. И я мыслю надо сразу сделать по уму. Чтобы не морочить голову ни себе, ни людям позже.
— Но такой разрыв со стариной.
— А церковно-славянский язык все равно не пригоден для записи современного русского языка. Да и бороться с ним не нужно. Оставим как язык богослужения. Он ведь понятен. Просто другой.
Царь снова покачал головой, но возражать не стал. Лишь скосился на дверь патриаршего подворья. И направился в карету. Царевич же вдгонку ему бросил:
— Стандарт языка потребует не только новых правил и графики, но и словарей. Чтобы всегда можно было проверить — как какое слово пишется и что означает. А также надо делать энциклопедические словари.
— Ох Леша… Леша… — тяжело вздохнул Петр.
Глава 6
1705 год, июнь, 28. Москва
— Присаживайся, — произнес Алексей, указав Миледи на стул около своего стола.
— Что-то случилось?
— Помнишь мы разговаривали о твоем сыне?
— Да, — оживилась она.
— Вот, — подвинул он ей папку. — Тут результат моего расследования. Жив-здоров.
— Но… — она как-то растерялась.
— Выяснить это ты не могла. Во-первых, не имела доступа к переписки моей бабки, а во-вторых, не знала на что смотреть. Хотя особой сложности задача не представляла.
— Она открыто об этом писала?
— Ну зачем? Она была не такой дурой. Ведь сторонние люди могли прочитать письмо. Так подставляться — глупо.
— Тогда как?
— Все просто. Я поднял ее регулярную переписку. С кем она постоянно обменивалась письмами. Во всяком случае с 1690 года. И внимательно прочел, выделяя повторяющиеся упоминания. Очень быстро это дало свои плоды. В переписке с управляющим одного села он раз за разом сообщал ей эзоповым языком о жизни одного человека. Явно ребенка. Это стало хорошей зацепкой, позволившей быстро раскрутить весь клубок. Твоего сына отдали старосте крупного села, доходы от которого шло на содержание моей бабки. Взамен умершего родами его собственного ребенка. Во всяком случае именно к такому выводу я пришел. А дальше… бабка честно выполняла свою часть сделки. Староста имел хороший достаток, и она ему время от времени подкидывала денежки. Только вот староста тот преставился через месяц после Натальи Кирилловны. Что и обрубило концы, так как распоряжений никаких она не оставила.
— Ох… — только и выдохнула Арина.
— Сейчас он зайдет. Веди себя прилично. Парень ни о чем не знает. — с этими словами царевич дернул за небольшой рычажок под столом. И где-то там, вдали — в приемной, зазвенел колокольчик. Тихонько.