Таким образом, мы получили первые сведения о преступнике, с которым имели дело. Я повторил про себя: он — левша, а на правой руке у него не хватает среднего пальца.
Когда мы вернулись в свой отдел, было уже совсем светло. Я написал подробную докладную записку на имя начальника и оставил ее оперуполномоченному для передачи. Ровно в девять часов я снова вышел из здания и направился в трамвайное управление. Надо было выяснить, когда и в каком вагоне был продан найденный нами трамвайный билет.
В управлении я нашел своего старого знакомого, бывшего работника милиции. Узнав, в чем дело, он сразу же вышел из комнаты.
Мне пришлось прождать его около часа. Наконец он появился в сопровождении мужчины средних лет. На куртке у него висел широкий пояс с сумкой, полной денег и билетных рулончиков.
— Билет продан сегодня утром, на первом выезде. Маршрут трамвая проходит между вокзалом и площадью Свободы. Видно, преступники доехали до площади, а дальше пошли пешком... — выпалил мой знакомый. Он выглядел таким довольным, словно привел мне самого преступника, связанного по рукам и ногам. Я догадался, что передо мной был кондуктор того вагона, которым я интересовался.
— Видно, так, — подтвердил я к большому удовольствию моего добровольного помощника, не отводя в то же время глаз от кондуктора, который сидел неподвижно, с растерянным и недоумевающим видом. Он испуганно моргал глазами и вообще выглядел так, словно боялся произнести хотя бы одно слово.
— Товарищ знает о нашем деле? — спросил я.
— Нет, он ничего не знает. Я в управлении узнал, что за ним числится рулон с интересующим нас номером. Значит, этот товарищ, — он указал на кондуктора, — и продал тот самый билет. Я его снял с маршрута, вызвал сюда. Вы можете побеседовать здесь, — он встал, подмигнул мне и вышел из комнаты.
Кондуктор окончательно растерялся. Он, кажется, хотел что-то сказать, но, словно испугавшись своего голоса, замолк и лишь потер ладонью затылок и пылающие, как маков цвет, уши.
— Мы побеспокоили вас, так как наше дело не терпит отлагательства, — сказал я и успокоительно улыбнулся.
Кондуктор постарался улыбнуться в ответ.
— Что вы, что вы! Если только могу чем-ни6удь... приказывайте... — Он наконец решился прямо посмотреть на меня и, собравшись с духом, спросил: — А вы... откуда будете?
— Я из следственного отдела Уголовного розыска, — ответил я и протянул ему трамвайный билет, наклеенный на кусок толстого картона. — Значит, этот билет продан вами?
Он посмотрел на номер билета, достал из сумки какую-то сложенную в длину бумажку и, сверившись с ней, ответил:
— Да, этот билет мой, продан на первом обороте. — Чувствовалось, что он постепенно приходит в себя, и в глазах его даже загорелся огонек любопытства.
— Отлично, — я протянул ему коробку с папиросами. — Скажите, пожалуйста, в котором часу вышел ваш вагон из парка?
— В четыре с чем-то. — Он взял папиросу.
— На рассвете, наверно, народу бывает не очень много?
— Как когда.
— Сегодня, например.
— Сегодня было совсем мало.
— Очень хорошо. — Меня почему-то обнадежил положительный ответ кондуктора на этот, в общем-то не очень важный вопрос. — Может быть, вам запомнился кто-нибудь из пассажиров первого рейса, — внешностью, или, скажем, одеждой, или еще чем-либо? — спросил я в открытую.
Он задумался, поморщил лоб и сказал:
— Если бы я знал, кого вы ищете, — женщину или мужчину, — может, и припомнил бы что-нибудь, — кондуктор смущенно посмотрел на меня и улыбнулся. Он колебался, словно хотел что-то добавить, но я прервал его:
— Может быть, вы заметили в вагоне кого-нибудь из знакомых пассажиров, которые ездят до площади Свободы? — Я посмотрел ему прямо в глаза и увидел, как в них промелькнула искорка радости.
— Да, да, вспомнил. — Кондуктор посмотрел на потолок, прищурил один глаз, словно это должно было помочь ему припомнить все подробности, и облегченно вздохнул. — Помню, до площади Свободы доехали одна женщина и четверо мужчин. На женщине было черное пальто, похоже — бархатное, и белая шаль.