Следует иметь в виду, что подводные лодки-носители человеко-торпед не имели артиллерийского вооружения, поэтому всплытие для поединка с преследующим их кораблем являлось неосуществимым делом, так как все вооружение лодки состояло из двух пулеметов. Использование человеко-торпед в преобладавшую в то время штормовую погоду было невозможно.
Мы вышли в Тихий океан со стороны восточного побережья Формозы и взяли курс на север, находясь от о. Окинава на расстоянии 300–400 миль. На пути мы не встретили противника, кроме одного случайного самолета. 25 апреля около 1 часа 00 мин., следуя в надводном положении, мы получили контакт на индикаторе станции обнаружения надводных целей. Море было спокойным, дул легкий ветерок. Мы тотчас же погрузились и стали ждать. Вскоре в перископ мы увидели корабль, идущий с включенными навигационными огнями. Он оказался госпитальным судном, поэтому мы пропустили его.
Около 3 час. 00 мин. мы услышали звуки девяти последовательных взрывов. Ведя наблюдение в перископ, удалось обнаружить на горизонте одну или две мачты. Вскоре мы увидели три корабля. Вначале мы приняли их за крейсеры, но затем оказалось, что это были небольшие эскадренные миноносцы. В то время как мы изучали создавшееся положение, корабли противника направились в нашу сторону. Неужели они обнаружили нас? Выпускать человеко-торпеды было нельзя, так как их состояние не проверялось с самого выхода лодки из базы, то есть свыше месяца. Надо было уходить, другого выбора у нас не было. Мы погрузились на глубину 82 м. Во всех отсеках лодки стояла тишина. Спустя полчаса мы услышали шум винтов трех кораблей. Несомненно, нас наконец обнаружили. Единственное, что нам оставалось, — это соблюдать тишину. Экипаж лодки занял посты согласно расписанию по борьбе за живучесть. Шум винтов нарастал. Один из кораблей прошел прямо над лодкой от кормы к носу, второй с правого, а третий с левого борта. Мы ждали атаки, в лодке стояла гробовая тишина. Напряжение достигало крайних пределов. К нашему удивлению и облегчению, вражеские корабли прошли над нами и начали удаляться. Затем раздался взрыв одной глубинной бомбы, но к этому времени эскадренные миноносцы были уже далеко от нас. Противник оказался не таким грозным, как мы предполагали. Мы легли на противоположный от направления взрыва курс и ушли на значительное расстояние в сторону, но считали, что все еще находимся на линии коммуникаций противника. К сожалению, мы получили приказ возвратиться и 29 апреля пришли в базу. На переходе в базу невдалеке от лодки разорвалась вражеская мина. От взрыва на поверхность всплыло много рыбы, что помогло нам должным образом отпраздновать день рождения императора.
По приходе в Куре мы узнали, что ни одна из других подводных лодок, вышедших к о. Окинава, не вернулась в базу. Подводная лодка «Ro-109» донесла, что ее атаковали корабли противника, которые сбросили не менее 300 глубинных бомб. Ей был отдан приказ возвратиться в базу, но она так и не вернулась. Следовательно, единственной подводной лодкой, возвратившейся из этой операции, была «I-58». Для обсуждения операции в части, касающейся действий подводных лодок «I-56» и «Ro-109», было созвано совещание. В результате работы этого совещания сложилось мнение, что тщетно пытаться проникнуть в сильно защищенные базы высадившегося противника; единственно, где мы могли рассчитывать на успех в сложившейся обстановке, — это при действиях на линиях коммуникаций. Кампания у о. Окинава была не первым случаем, в котором эта проблема возникала, но сейчас из больших подводных лодок уцелело всего четыре, и было принято решение оборудовать транспортную подводную лодку «I-300» для несения человеко-торпед.
После войны нам стало известно, что остальные подводные лодки, участвовавшие в боевых действиях у Окинавы, были потоплены американскими эскадренными миноносцами к востоку и юго-востоку от этого острове. Один из оставшихся в живых членов экипажа подводной лодки «I-8» описывает это событие следующим образом:
«30 марта около 23 час. 30 мин. наблюдатель обнаружил приближавшийся эскадренный миноносец противника, поэтому лодка произвела срочное погружение. Первые разрывы бомб последовали тогда, когда лодка была на глубине около 28 м. Затем лодку бомбили в течение 4 час. и в конце концов потопили ее. Противник сбрасывал глубинные бомбы очень точно, так как он легко мог определить местонахождение лодки по шуму ее винтов. Интенсивность атак возрастала, в результате взрывов образовалась пробоина в кормовом помещении для личного состава, куда после этого начала поступать вода. Мы сделали все, что могли, чтобы заделать пробоину, но напрасно. Лодка погружалась с дифферентом на корму в 25°, в результате чего вода, находившаяся в трюме, начала накапливаться в корме. Глубина погружения достигла 137 м. Необходимо было что-то предпринять, и командир лодки приказал продуть кормовые цистерны. В результате продувания пузыри воздуха достигли поверхности и хорошо обозначили противнику цель. Мы стояли на боевых постах и ожидали смерти. Весь запас торпед был израсходован, и командир лодки решил всплыть и принять бой. Был отдан приказ продуть цистерны главного балласта. Батареи лодки полностью разрядились. 31 марта около 2 час. 00 мин. я, будучи одним из номеров расчета пушки, стоял в рубке лодки, всплывающей под углом 20°. Когда люки были отдраены и мы выскочили на палубу, по правому борту от нас находился вражеский эскадренный миноносец, по которому мы открыли огонь из 25-мм пушки. Не успев вместе с другим номером расчета зарядить 140-мм пушку, я был ранен в ногу осколком снаряда. Я попытался добраться до мостика, но в этот момент туда попал вражеский снаряд, образовав в нем большую пробоину. Пытаясь снова добраться до пулемета, я увидел подходивший крейсер противника. Нашей лодке, обстреливаемой двумя вражескими кораблями с дистанции около 2750 м, оставалось мало шансов на спасение. Вскоре она перевернулась и затонула. Это было в 2 часа 30 мин. Я оказался в воде. Сильно болела нога, но мне все же удавалось держаться на поверхности. Рядом со мной плавал еще один человек, но я не мог рассмотреть его лица. Дул довольно свежий ветер, а на море, озаряемом бледным светом луны, была сильная мертвая зыбь. После двухчасового пребывания в воде я пришел в себя уже в лазарете американского эскадренного миноносца».