— Дядя когда же, давно приехал? — спросил я у кого-то из прислуги.
— Нет-с, сейчас только перед вами.
— Один? — почему-то спросил я.
— Одни-с.
К обеду отец с дядей вернулись из сада. Я сел не рядом с дядей, как всегда, а нарочно против него и все смотрел на него. У меня и теперь еще осталась привычка, если я слышал что про кого или узнавал, искать потом у него на лице, выследить это слышанное. Так и теперь, я все искал на лице у него следов этого всего, что там, в Прудках, произошло...
Но дядя за обедом был совершенно покоен и с важностью рассказывал о Петербурге, говорил о несомненно в недалеком будущем предстоящей войне и о каком-то князе.
— Ты, значит, все время будешь при нем теперь? И в случае похода, войны? — спросила матушка.
— Конечно, при нем, — ответил он.
Тут, за обедом, из разговоров их мы поняли, что дядя получил какую-то бумагу из Петербурга, что его вызывают, дают ему какое-то блестящее назначение и он уезжает туда на днях...
Дядя рассказывал обо всем этом, делал предположения, строил планы. Матушка, видимо, была рада всему этому, и главное, кажется, потому, что уезжает отсюда.
«А что же «мадама», тоже с ним уезжает или остается здесь? — соображал я и чуть-чуть один раз не спросил об этом. — И потом, как же эта вся история, так, значит, и в самом деле кончена?»
После обеда Анна Карловна увела нас играть в детскую, а матушка с отцом и с дядей остались в гостиной, куда все перешли тотчас после обеда.
Я помню, меня присутствие дяди у нас, то есть самый факт того, что он у нас, здесь, и, может статься, уедет, с нами не простившись, нисколько этот раз уж не занимал, не интересовал. Мне гораздо больше хотелось знать об этой его «мадаме», где она, что с ней, останется ли она здесь или уедет с ним, и потом вот эта история с засеченными им кучером и лакеем — неужели это так и кончится все и ничего не будет — похоронили их, и конец...
Поэтому, когда к вечернему чаю из детской мы пришли в столовую и дяди там уже не было, это меня нисколько не удивило, не встревожило. Я только спросил, уехал ли он? Мне сказали: «Да».
— Совсем уж... в Петербург?
— Нет, еще пока к себе, в Прудки.
— А в Петербург скоро?
— На этих днях.
— А у нас уж не будет?
— Неизвестно, если успеет. На всякий случай он уж, впрочем, со всеми простился.
И затем матушка как будто сама про себя сказала:
— И слава богу, я так за него рада...
Анна Карловна с доброй, кроткой немецкой улыбкой посмотрела на нее и, вероятно чтобы доказать свое сочувствие, — вздохнула.
Через несколько дней мы узнали, что дядя уехал из Прудков...
X
Время шло своим порядком. Весна быстро меняла, как всегда это бывает, картину за картиной. Везде уже была зеленая трава; все деревья стояли в листьях. В доме у нас уж давно были выставлены все двойные рамы, и окна целый день почти стояли открытыми. Мы, как только кончали свои занятия, шли в сад с Анной Карловной — весь день, за исключением трех-четырех часов, что сидели в классной, были в саду.
Выше я уже сказал, что там, под липками, у нас была любимая скамейка, где мы больше всего пребывали. Стояло пять огромных лип, по-видимому выросших из одного корня; тень от них была огромная; они покрывали чуть не полдесятины своим зеленым шатром; площадка под ними была вычищена и усыпана песком; кругом стояли скамейки, и одна из них, самая большая, ближайшая к стволам лип, и была наша любимая. Если нас надо было позвать для чего-нибудь в дом или вообще надо было для чего-нибудь нас отыскать, то шли прежде всего под эти липки, а уж потом искали в саду в других местах.
Прежде, когда мы были еще меньше, под этими же липками, на площадке, были ссыпаны две большие кучи красного просеянного песку, и мы в нем все время играли, насыпая его в баночки, в деревянные ящики, возили в игрушечных тачках и проч.; теперь же мы сюда приходили больше по привычке к этому месту. Анна Карловна или приносила работу какую-нибудь с собою, или книгу, и они с сестрой или читали, или работали, я в это время или что-нибудь столярничал перочинным ножом, вырезывал тросточки, делал удилища для удочек, плел и сучил лесы: мне только что позволили удить рыбу. Иногда же я сидел с ними и просто болтал или слушал, что они читали.
Содержание площадки этой в чистоте и порядке составляло прямую обязанность «учеников» садовника Михея. Мы посидим, исчертим разметенный песок перед скамейками, набросаем стружек, палочек, бумажек, а на другой день опять все чисто, все подметено, все в порядке.